Безумная ведьма
Шрифт:
– Я ищу того, кто это сделал, – тихо начинает Паскаль, и Себастьян резко переводит на него взгляд, слава Хаосу, что этот бес не умеет читать мысли. – Но, когда найду, клянусь Хаосом, она, а я уверен, что это Тьма, ответит у меня за всё.
– Как ты очнулся?
– Я и сам не понял до конца. Я стоял посередине церкви, шёл на встречу с прихожанкой, как услышал одно единственное восклицание от старушки: «Да в мире сейчас хаос творится!». И что-то щёлкнуло в голове, я задумался, а той ли жизнью я живу? Что я вообще хочу от жизни? – Кас усмехается, опустошая бокал. – И тогда я подумал: вот было хорошо стать королём! Действительно заботиться о жизнях подданных,
Себастьян шумно выдыхает, а затем опустошает бокал. В последнее время, он тоже часто задумывался о своём «предназначении» в жизни и каждый раз намеренно заглушал себя, всё больше и больше утопая в мнимой стабильности и комфорте. Так было спокойнее, только спокойствие это всегда зудело где-то в области солнечного сплетения, не давая нормально вздохнуть. Если бы только он прислушивался к себе, если бы только нашёл силы противостоять неизвестности – всё было бы по-другому!
– А дальше? Как ты нашёл Эффи?
От её имени, с легкостью сорвавшегося с языка, сердце гулко ухнуло, заставив нахмуриться. В последний раз такой спектр эмоций он испытал под ведьмовским шармом, неужели – опять?
– До смешного – увидел в новостях. Я искал её днями и ночами напролёт, хоть что-то! А в итоге увидел лицо с экранов… Поехал сначала в тюрьму, заявив, что родственник – пришлось не хило так повозиться с документами. Видел её поведение и добивался, чтобы её признали невменяемой. Думал, смогу стимулировать память с помощью ауры, но она словно… замуровала внутри себя всё, что делало её моей сестрой. Мне нужно было поместить её в такое место, которое хоть немного бы казалось безопасным, пока я набираю силы.
– А что Видар? – напряжённо спрашивает Баш.
– Оказался врачом, взявшимся за «тяжёлый случай» там, куда я «спрятал» Эффи-Лу, представляешь? Совершенно случайно увидел этого придурка, когда выходил из кабинета главврача. Поспрашивал про него, оказалось, он работает только с «интересными» случаями. Пришлось сделать так, чтобы «случай» встретился с его «интересом». Я наблюдал за ним издалека, сначала хотел сплести их ауры… как… тогда. Но не смог дотянуться до твоего короля. Видар… он… будто несуществующий вообще. Бездушный. Хотя к ней относится иначе, нежели к остальным пациентам, будто привязан – немудрено, если у них одно сердце на двоих. Потом тебя увидел, – Кас подзывает официанта, нажимая на кнопку вызова. – Что я терял? Если бы ты поддался магии – значит, я приблизился бы на шаг к Эффи, а нет – на «нет» и суда нет. Исход один – рак. Быстрее или медленнее – вопрос пользования магией и времени, так что – имеем, что имеем.
– Да, ты издеваешься!
Себастьян резко ударяет ладонью по столу, откидываясь на спинку диванчика. Этот недоумок переплёл его ауру с аурой Эсфирь! Вот почему сердце сорвалось на галоп, думая о рыжеволосой! Вот почему руки дрожали, а внутри солнечного сплетения происходило самое настоящее землетрясение.
– Если бы был другой путь – я бы воспользовался им, умник! Это пройдёт через несколько часов, главное, что ты всё вспомнил.
– К демону это всё! Что делать
Паскаль дёргает носом, а затем ослепительно улыбается подошедшей официантке, повторяя заказ. И было бы весьма неплохо, постой она рядом со столиком до конца столетия – тогда ему бы не пришлось сознаваться в том, что плана нет. Но она, ответив скромной стушевавшейся улыбкой пастору, исчезает слишком быстро, а взгляд Себастьяна становится настолько тяжёлым, что Кас чувствует груз на собственных плечах.
– У меня нет плана, – после очередного взрыва, музыка затихает, Кас нервно облизывает губы, дожидаясь новой мелодии. – Вернее, нет чёткого разумного плана. Так-то понятно: нам нужно найти границы и, было бы неплохо, кого-то из нежити. Нужно вернуть память Верховной, чтобы та нейтрализовала заклятие Тьмы и…
– Ты уверен, что это сделала Тьма? – хмурится Себастьян. – В смысле, я пытаюсь понять, зачем ей это? Она так долго стремилась ко власти, подчинила Видара и вдруг – заклятие?
– В день… в день похорон моей сестры, Видар остался там один. Кто знает, может, явилась Тьма, может, она узнала, что Видар всё это время водил её за нос и хотел воскресить Эсфирь и тогда…
– Исключено. Семейный склеп Рихардов защищён сильной родовой магией. Никто без желания наследника не может проникнуть внутрь.
– Кто сказал, что Тьме нужно было проникнуть внутрь? Она могла дождаться Видара. И, вероятно, дождалась. Демон, Баш, кто ещё способен разрушить мир нежити? Придумать каждому из них новую жизнь? Сам подумай…Точно не Видар, который на каждом углу орал традиции наизусть и награждал плетьми любого, кто косо посмотрит на зелёный листик!
– К демону. Что тебе нужно, чтобы простимулировать память Эсфирь?
– Возможно, находиться с ней чаще, чем сейчас. Мне разрешают по десять минут от силы… И поговорить бы с Видаром, ну, знаешь, неформально. В последний раз я не особо сдержался.
Себастьян задумчиво кивает. Сколько времени уйдёт на это? Неизвестно, сколько вообще есть в запасе и у него, и у самого Паскаля. Судя по тому, как истощённо он выглядит – не особо-то много. Баш резко отнимает взгляд от покрытия стола, Кас в ответ хмурит брови, отбивая такт мелодии пальцами.
– У Видара сердце Эсфирь.
– Удивительное умозаключение. Как понял?
Себастьян видит, как глаза Паскаля темнеют от злости. Вряд ли брат когда-нибудь найдёт в себе силы простить сестру. Возможно, только полюбив так же сильно, как Эсфирь любила Видара, ему станет понятен самый идиотский, по его меркам, поступок. А ведь Брайтон, да хранит его Хаос, наверняка бы понял и принял решение Эсфирь. И где теперь Брайтон? Нет, Паскаль скорее примет целибат, чем признает их правоту.
– Я не про то. Эсфирь и Видар два самых могущественных существа. Если Видара начнёт съедать рак, Эффи вспыхнет следом, как спичка, облитая бензином. Мы потеряем их обоих, если выброс магии Видара произойдёт без нашего ведома.
Паскаль упрямо молчит, гипнотизируя стекло стакана. И только тогда Себастьян понимает всю соль фразы: «В последний раз я не особо сдержался». Наверняка, он бросил Видару едкую фразу; наверняка, заговори они тет-а-тет, Паскаль хотел бы проломить череп короля. Да только не мог, прекрасно зная, что теперь от альва зависит жизнь любимой сестры. Слова оказались единственным оружием. А говорить, как назло, не хотелось.