Безумная ведьма
Шрифт:
«Я рада, что оно теперь твоё»
Шесть непонятных слов, но голос заставил тело среагировать слишком болезненно: будто в кожу единовременно воткнулось с десяток скальпелей. Он чувствовал себя раскрошенным, подавленным… мёртвым.
«Подвалы твоей памяти слишком глубоки, но, я знаю, ты отыщешь меня. Оно не позволит не отыскать»
Гидеон до сих пор помнил каждое ощущение, испытавшее во сне. Его бросало то в жар, то в холод. То рассудком завладевал страх, то какое-то неясное, больное вожделение. Во всех случаях неизменным оказывалось лишь рваное биение сердца. Пальцы до
Видимо, работая со психами, он и сам попрощался с рассудком. Лёгкий смешок слетает с губ. Он действительно непозволительно много думал об Эсфирь за прошедшие дни – отсюда и сон. Но сегодня поток мыслей прекратится. Гидеон узнает ответ на вопрос: «Его ли это случай?». Почему-то хотелось кричать изо всех сил: «Нет!».
Но если она полностью подходит? Если действительно пройдёт по одному ужасающему параметру – «безжалостная убийца»? Гидеон едва жмурится. Если она его случай, значит, он будет улыбаться в лицо и пичкать таблетками, назначать десятки анализов, которые сродни экспериментам. Рука не дрогнет. Ему не будет жаль. Но если так, то какого чёрта долбанное имя с не менее долбанной надеждой поселилось в области ключиц? Как за несколько зрительных контактов ей удалось зародить сомнения в действиях, отлаженных не хуже швейцарских часов, а, может даже, и лучше.
Он чувствует, как губы Трикси касаются шеи, а руки практически невесомо укладываются на плечи. Мысли отступают. Гидеон спокойно выдыхает, видимо, всё, что ему нужно – отдых и любимая женщина.
– Я думала, ты уже на полпути в лучшую на всём белом свете больницу, – шепчет она, приятно обдавая кожу теплом.
– Доброе утро, маленькая, – Гидеон чуть поворачивает голову влево, целуя девушку в щёку.
Больше механически, в привычке, доведённой до автоматизма. Иногда ему становилось страшно – неужели он настолько погряз в работе и себе, что не мог разжечь маломальский огонь во взгляде, смотря на девушку. Он знал, что любит её. Но чувствовал ли? От ответа на этот вопрос уносил ноги со скоростью света. А после ночной вспышки чувств и вовсе стало стыдно. Кажется, даже кончики ушей покраснели. Или не кажется?
Трикси заботливо забирает кружку с остывшим кофе, выливая содержимое в раковину.
– Дай мне две минуты, и я заварю новый, – тёплая улыбка должна запустить ответную, но Гидеон до сих пор летает где-то далеко в собственных мыслях.
– Налей лучше стакан воды, кофе уже не успею, – запоздало отвечает он, когда слышит, как машинка начинает перемалывать зёрна.
Гидеон поднимается из-за стола.
– Ты какой-то задумчивый. Всё хорошо? – в ярких небесных глазах сверкает чрезмерная забота. – Кстати, там жуткий ливень. Может, вызовешь такси вместо мотоцикла?
Он едва заметно хмурится, стискивая зубы. Одно время ему нравилось такое внимание. Правда, было это в десятилетнем возрасте, когда в церковно-приходской школе этого самого внимания и заботы не хватало. Когда им обоим было жизненно-важно чувствовать себя нужными друг другу. А сейчас… Дьявол, ему тридцать
– Со мной ничего не случится, в конце концов, я прекрасно управляю мотоциклом и умру только, если откажут тормоза.
– Даже слышать об этом не желаю! – Трикси сильно ударяет чайной ложечкой по стакану. – С лимоном без?
– Без.
Перед носом появляется стакан с водой, а электрический чайник мерно потрескивает. Холодная кухня начинает мерцать уютом.
– А что с работой? Снова буйные пациенты? – Трикси быстро достаёт из холодильника слабосолёную рыбу и укладывает на разделочную доску.
– Сложный случай, – Гидеон устало наблюдает за действиями девушки, отходя на несколько шагов и приваливаясь к дверному косяку.
Она аккуратно проворачивает нож за стальную ручку, а ему кажется, чувство дежавю опутывает с ног до головы. Он щурится, потирая виски.
– Может, обезболивающего? Или успокоительного? Ты мне не нравишься.
– Да? Странно, как же ты тогда со мной живёшь? – усмехается Гидеон, стараясь обнять взглядом улыбку, дрогнувшую на её губах.
«Подвалы твоей памяти слишком глубоки…»
Он сильно хмурит брови, слыша внутри черепной коробки голос пациентки. В районе солнечного сплетения что-то начинает трепыхаться, и он никак не может успокоить неясное волнение в груди.
– Ваш Штайнер совсем забыл, что ты человек, а не робот? Кого он тебе снова подкинул?
Гидеон медленно облизывает губы: стоит ли говорить? У него нет тайн от Трикси, но почему-то имя «Эсфирь» хочется замуровать глубоко внутри. Ещё бы – признайся, что его всю ночь терзал сон, распаливший пожарище эмоций впечатляющих размеров, родная и любимая Трикси превратится в ледяное изваяние, решив, что его чувства навеки отданы работе – и это в лучшем случае. Он даже не сможет ответить отрицательно на провокационный вопрос: «Красива ли она?», потому что за безмерной изломанностью – пациентка похожа на дьяволицу с чертами божества.
Гидеон набирает в грудь побольше воздуха.
– Помнишь, несколько недель назад, все новости гудели о сумасшедшей поджигательнице, убившей семейную пару, а потом разделалась с заключённым в тюрьме?
Трикси медленно оборачивается на мужчину, настороженно вглядываясь в родные черты лица. На секунду Гидеону ловит себя на мысли, что такой взгляд он не знает, а перед ним и вовсе стоит чужой человек. Да, он окончательно слетел с катушек. Гидеон облизывает губы и продолжает:
– Так вот – она моя пациентка.
Имя так и не слетает с губ, словно он и вовсе забыл его, зато нож с характерным звуком ударяется о кафель.
Чудно, лезвие прямо-таки обрубает желание развивать тему работы, но ядовитый голосок снова скребётся о черепную кость:
«Я знаю, ты отыщешь меня…»
Яркая картинка мешает броситься к девушке, но всё же Гидеону удаётся добраться практически наощупь. Тихое шипение окончательно отрезвляет. По ноге Трикси течёт кровь, видимо, пока нож падал, она умудрилась пораниться.