Безымянная звезда

Себастиан Михаил

Учитель. Но вот сегодня вы и убежали?

Неизвестная. Это уже не впервые… Но я всегда возвращалась назад.

Учитель. Вы и теперь вернетесь?

Неизвестная. Да… может быть… но теперь я хотя бы… я увидела что-то новое (оборачиваясь к окну). Большую Медведицу.

Учитель. Вы правы: Большая Медведица всегда новая.

Неизвестная. Даже для вас, который ее так хорошо знает?

Учитель. Даже и для меня… Бывают

вечера, когда она кажется холодной, далекой, равнодушной… И тогда я чувствую всю ничтожность жизни на маленькой планете, мимо которой большие звезды проходят, даже не глядя на нее.

Неизвестная. Даже не глядя на нее?

Учитель. Но бывают другие вечера, когда я чувствую ее здесь, около окна, близкой, родной, и мне кажется, если бы я крикнул, она услышала бы меня.

Неизвестная. А вы бы попытались… Кто знает…

Учитель. Бывают вечера, когда небо кажется мне пустым, звезды — холодными, мертвыми, безжизненными, и в этом безжизнен­ном, нелепом мироздании только мы мечемся в одиночестве на маленькой несчастной провинциальной планете, как в маленьком городе, в захолустье, где нет воды, не горит свет и даже не останавливаются скорые поезда… Но бывают вечера, когда все небо полно жизни… когда, если хорошенько прислушаться, слышно, как на каждой звезде шумят леса и океаны — фантастические леса и фантастические океаны. Бывают вечера, когда небо полно таинственных знаков, словно это живые существа, рассеянные по разным планетам и никогда не видевшие друг друга, делают знаки, угадывают, ищут друг друга.

Неизвестная (тихо, с боязнью). И находят?

Учитель. Никогда.

Неизвестная. Почему?

Учитель. Потому что никто никогда еще не переходил с одной звезды на другую. Потому что ни одна звезда никогда не отклоняется от своего пути.

Неизвестная. Жаль. Это очень грустно.

Учитель. Грустно. Но красиво. По крайней мере знаешь, что ты не один под этим огромным куполом, что где-то в другом мире, на других созвездиях… на Большой Медведице, на Полярной звезде или на Веге…

Неизвестная. …Или на вашей безымянной звезде…

Учитель. Да… Или на моей безымянной звезде… приключение, которое у нас называется жизнью, повторяется иначе, под тем же небом, но с другой судьбой. Может быть, все, что здесь тяжело, — там легко; все, что здесь темно и мрачно, — там становится светлым и радостным. Все, что мы пытаемся сделать и это удается нам только наполовину; наши напрасные по­ступки, наши мечты и утраченные иллюзии, — все, чего мы хотели добиться и не добились, все, что мы хотели любить и не любили, все-все, — там просто и осуществимо… так же осуществимо, как это было бы и здесь, если бы все люди понимали это, если бы все были равны, если бы все работали вместе…

Неизвестная. Вы думаете… Вы думаете, что и там живут

люди… Такие же люди, как и мы?

Учитель. Люди? Не знаю. Такие же, как и мы? Не думаю. Но, может быть, существа более воздушные… более светлые. (Глядя на нее и меняя тон.) Когда я увидел вас сегодня там, на закопченном грязном вокзале, когда я увидел вас такой белой, яркой, чистой… мне показалось, что вы явились из другого мира.

Неизвестная. Может быть, я действительно из другого мира.

Учитель. Нет… нет…

Неизвестная. Откуда вы знаете?

Учитель. Знаю. Потому что ни одна звезда никогда не отклоняется от своего пути, никогда не останавливается.

Неизвестная. А я звезда, которая останавливается. (Она стоит теперь совсем рядом. Обнимает его.)

Продолжительный поцелуй. Потом они молча смотрят друг на друга.

Учитель. Как вас зовут?

Неизвестная. Мона.

Учитель. Мона! Какое красивое имя. Оно похоже на название звезды… (Осененный внезапной мыслью.) Но ведь это и в самом деле название звезды: Алгол и… Мона.

Занавес

Действие третье

На следующее утро в доме учителя. Декорация та же, однако при дневном свете это как будто другая комната. Все та же скромная меблировка. но в открытое окно виден небольшой сад, разбитый перед домом — ночью его не было видно, — и он как бы оживляет всю обстановку.

Явление 1

УЧИТЕЛЬ, МОНА.

Когда поднимается занавес, на сцене никого нет. Левая дверь открыта. Со двора доносится голос Моны. Она поет. Не обязательно, чтобы она умела петь, и, главное, не нужно, чтобы она пела какую-нибудь определенную песенку. Достаточно, чтобы она напевала одну-две фразы, прерывая их счастливым, почти детским смехом. Слева быстро входит учитель. Он без пиджака, с засученными рукавами, в руках у него полотенце, которым он только что вытер лицо. 

Учитель (испуганно подбегая к окну). Мона! Мона!

Мона (из сада). Да-а!

Учитель. Ради бога, перестань петь.

Мона. Почему? Тебе не нравится?

Учитель. Нет, нравится… Но тебя могут увидеть у Кирою.

Мона. Кирою из нотариальной конторы? (Смеется.)

Учитель. Мона!

Мона. И Атанасиу. Дом с дощатым забором. И Ласку—три окна на улицу. (По-детски смеется.)