Безымянные боги
Шрифт:
— Я без любых клятв жизнь свою отдам, и за тебя, и за них. Но пока нам с тобой надо выбраться.
— Поклянись, — упрямо повторил Чеслав и потянул из ножен кинжал.
— Клянусь, — спокойно ответил волхв, чиркнул по запястью кончиком кинжала и протянул его обратно. Чеслав полоснул по и без того израненному запястью и на землю закапали тёмные, почти чёрные капли. Они скрестили руки так, что бегущая из порезов кровь смешалась, и Твёрд повторил: — Клянусь ценой жизни своей хранить тебя, Государь, и всю твою семью от любого ворога.
— Земля-мать нам свидетель, —
Твёрд пробормотал слабенькое заклятие и кровь из порезов унялась, а та, что попала на землю, будто и вовсе растворилась.
— Не все бояре тебя предали, Государь, — после длительного молчания проронил он. — Радислав меня предупредил и об измене, и о том, кто заговор у тебя под боком разжёг.
— Радислав человек верный, — покачал головой Чеслав, — да не очень-то догадливый, ему бы в поле мечом махать, а не скверну подле царского престола выжигать.
— Тем должен тайный приказ заниматься, да его распустили, а воевод, да верных людей, частью погубили, частью подальше отослали, чтобы под ногами не путались.
— Тоже я?
— Не ты. Они, когда узор поганый на кожу твою нанесли, чужой дух в твоё тело вселили. Не знаю кого. Может, одного из Безымянных богов, что послабее, но, скорее всего, кого-то из главных жрецов. Надо было им не просто власть захватить на Великоземьем, а чтобы ты сам своими руками нас всех передушил.
— Хитро придумали, да тебя не учли.
Твёрд только отмахнулся горестно.
Он ведь и вправду думал, что там, в подземелье пришёл его последний час. Что с ним сотворили проклятые жрецы, сколько бы он ни ломал голову, понять не получалось. Его не просто спеленали заклятием неподвижности, а будто бы все мысли выбили, всю мудрость, все знания, весь его опыт, накопленный за, почти, две сотни лет. Никогда ничего подобного глава вежи не встречал. Он чувствовал эту жуткую иссушающую хватку Пустоты до сих пор, а знания и силы возвращались медленно-медленно, будто крохотный ручеёк пробивал себе путь в сугробах.
Ещё удивительнее было то, что он сумел применить одно из запретных заклинаний, которое они изучили ещё давным-давно с Вороном, а позже он не раз встречал в книгах. Наполнить человека Пустотой не так-то просто, она как яд — выпьешь немного, можешь от хвори исцелиться, а хватишь добрый глоток, тут и конец тебе. Так и слишком большой «глоток» Пустоты грозил новоявленному почитателю Безымянных богов лишь скорой смертью, что для жрецов было абсолютно бесполезным, поэтому того, кто готов был примкнуть к их поганой вере, приобщали к Пустоте постепенно, медленно нанося на тело особые татуировки-узоры, по которым она текла будто кровь по жилам, и произносили особые заклинания, которые разгоняли Пустоту по узорам, выжигая человека изнутри, пока не оставалась лишь тонкая оболочка, вроде наполненного воздухом рыбьего пузыря. Тот, кто произносил заклинание, обязательно перекрывал свои узоры-«жилки», дабы самому не рассыпаться прахом от избытка мощи. Но, похоже, когда чёрные нелюди собрались принести Твёрда в жертву, некоторые их них решили «раскрыться» навстречу одному из своих богов, а волхв от ужаса и отчаяния проорал формулу призыва Пустоты. Призванная тень бога пропустила через себя всю силу, убив собственных жрецов. Тех, кто не успел закрыться, просто перемололо,
Конечно же, он не рассказал государю о том, что уже не чаял увидеть того в здравом уме. А себе боялся признаться в том, что трясётся как заяц, навлёкши на себя гнев древних властелинов мира. Он робко уповал на заступничество богов Светлых, но и эта вера была хрупкой будто одуванчик — подует ветерок и разлетится.
Их нашли, когда солнце уже начало клониться к закату. Обычный дозор из трёх человек — ратники без жреца или волхва. Видно, отправили их сюда больше для порядка, чем для дела. Твёрд заслышал голоса гораздо раньше Государя и жестом приказал тому молчать, хоть они и так давным-давно прекратили все разговоры. Государь всё понял, отодвинулся подальше в тень и замер, а волхв продолжил прислушиваться.
— Где этот сарай? — сыто пробасил невидимый стражник, судя по тону — главный.
— Должен быть тут, — отозвался более молодой и взволнованный.
— Тут-тут, — проворчал третий. — Зачем мы вообще сюда пошли? Неужели душегубы, после того как чуть Государя не убили, будут в каком-то гнилом сарае отсиживаться? Я бы на их месте бежал во все лопатки или лучше бы лодку нанял.
— Ты, Антипка, больно умный, — перебил его обладатель баса. — Как вернёмся в детинец, буду ходатайствовать перед боярином, чтобы тебя главой над всей городской стражей поставили.
— Смейтесь – смейтесь, — проворчал невидимый Антипка,— только попомните мои слова: нет их тут, а баба эта набрехала в три короба. Вот уж ведьмин язык…
—Вот и сарай, — чуть ли не выкрикнул молодой.
— Это как же? — всполошился Антипка. — Прямо в крапиву лезть?
— Надо будет, и в нужник вниз головой прыгнешь, — с угрозой в голосе прорычал старшой. — Руби её саблей!
— Ещё чего! — заупрямился стражник. — А если там железка какая запрятана? Клинок зазубрю — ты же сам из жалования вычтешь. Разве не так?
— Так, не так, — передразнил бас. — Ладно, урюпа, стой на месте уже, а ты, молодой, лезь давай в сарай.
— Как же это? — возмутился было обладатель звонкого голоса.
— Лезь-лезь, Устах, — подбодрил Антипка. — У тебя бердыш, всю крапиву одним махом скосишь.
— Очень надо мне тут сенокос устраивать! — огрызнулся Устах. — Через тегиляй всё равно не ужалит.
— Ну вот и ладушки, — со смехом ответил Антипка и засмеялся, ему вторил бас старшого.
Устах досадливо крякнул и шипя, полез через крапиву — аккурат к пролому, через который протиснулись Чеслав с Твёрдом. Государь, заслышав приближение, заколебался, но потянул из ножен кинжал. Твёрд остановил его жестом и так же знаками приказал держаться поближе к нему.
Сквозь дыру в стене протиснулся совсем ещё молодой, безусый стражник, доспех на котором болтался, а бердыш, кажется, больше мешал ему, чем помогал. Он остановился у самого пролома заморгал, пытаясь привыкнуть к полумраку, встретился взглядом с волхвом и… остолбенел.