Безымянные боги
Шрифт:
Они успели почти добраться до развилки, когда из леса на дорогу выбралась фигура в дорожном плаще и знакомым голосом сказала:
— Поздорову вам, добрые люди!
Сказать по правде, Твёрд просто растерялся. Сердце его вопило о том, что нужно вбить пятки в бока лошади и галопом нестись от этого места прочь, а тело будто окостенело. Повезло, что Велимир не сплоховал и вместо ответа страннику, молча метнул в того короткое копьё-сулицу. Не попал, конечно, но остальные будто вынырнули из оцепенения: Мал, Тихослав и Умир соскользнули из сёдел, перехватив
— Может, разойдёмся миром? — предложил странник и откинул капюшон с лица. — Мал, если с Твёрдом мы в прошлый раз не сговорились, то с тобой я не ссорился. Верно ведь?
— Ты Завид, со всем Великосветьем поссорился, когда решил своими погаными лапами государя погубить!
— Это тебе Твёрд сказал? А он не рассказал тебе, что не зря государя спас, а сам решил с Безымянными богами договориться?
— Откуда ты взялся, упырь? — к Твёрду, наконец, вернулся дар речи. — Я же тебя самолично на ту сторону переправил.
Краем глаза он отметил, что Некрас незаметно нырнул в придорожные заросли. Молодец. Если там засел кто-то, то он разберётся, пусть даже врагов хоть десяток будет.
— Значит, не сказал, — с деланным сожалением покачал головой Завид. — А о том, что ты во мне дыру прожёг, не беспокойся, мои боги хранят меня надёжнее твоих, и в жизни, и в смерти. Так что, Мал? Тебе ещё не поздно опомниться. Отдай мне Государя и Твёрда, а я тебе клянусь…
— Хватит, нечисть, — оборвал его богорадский волхв. — Посулы свои другим оставь, а лучше возвращайся к своим хозяевам и скажи, чтобы убирались прочь.
Завид вздохнул и горестно покачал головой и обвёл взглядом замерших беглецов.
За спиной Твёрда будто тень вырос Некрас и шепнул: «Он один».
— Верно твой человек говорит, — усмехнулся Завид. — Я тут и вправду один. Так что же вы ждёте? Или испугались одинокого мертвеца?
Не дожидаясь ответа, он вытянул руку, с которой сорвалось пять бледно-зелёных лучей. Волхвы успели отскочить, а вот замешкавшихся холопов пронзило насквозь, но не убило, как ожидал Твёрд, а будто бы облепило вязкой слизью. Шестой, до которого не добрался мертвенный свет, попятился было назад, но меч недавнего соратника взлетел и опустился ему на шею. Обливаясь кровью, человек Мала рухнул в пыль, а подчинённые чужой воле спутники, кинулись на волхвов.
Мал, в отличие от Твёрда не растерялся, лишившись разом шестерых верных людей. Он рявкнул формулу и тут же отпрыгнул в сторону, уходя от призрачного хлыста, появившегося в левой руке Завида. С посоха сорвался целый рой огненных пчёл, но, наткнувшись на вспыхнувший мертвенным светом щит, они погасли и рассыпались прахом.
Велимир и Некрас, орудуя саблями, зарубили двоих рабов Завида, к ним присоединился Умир, ловко орудуя коротким мечом в паре с посохом. Твёрд отступил назад, держа лошадей на поводу и прикрыв собой Государя.
— Я не вижу среди вас нашего государя-батюшку, Чеслава Туровича, — будто не замечая атак Мала и Тихослава проговорил Завид. — Неужели я ошибся, и
— А ты вообще, похоже, не больно-то догадливый, — откликнулся Твёрд. — Слишком много вина пил, вот голова и затуманилась.
— Ну, где ты проедешь я догадался, — бывший волхв уклонился от очередного удара Мала и лёгким движением, превратившегося в копьё призрачного хлыста подсёк ему ноги и тут же ткнул в грудь едва успевшего отскочить Тихослава.
— Просто, я думал, ему лично сообщить, чтобы на Почай-реку не совался. Нечего там больше делать. Государыню по моему приказу, ещё седмицу назад всей крепостью пошибали[1], а после голову отсекли и на кол надели. А вымескам его…
— Ах ты собака!
Твёрд слишком поздно понял, что задумал Завид. Не собирался он никого хватать или убеждать. Ему был нужен только ОДИН человек и ОДИН удар.
Надо было сразу понять, что он попытается вывести Государя из себя, обойти все чары и ужалить в самое сердце. Чеслав отбросил Твёрда в сторону будто куклу, и ринулся на колдуна, ревя, как медведь.
— Стой!
Твёрд, кинулся следом, пытаясь обогнать, оттолкнуть, закрыть собой во что бы то ни стало и с ужасом понял, что не успел — мерцающее зелёным светом копьё сорвалось с руки Завида и врезалось в грудь ражему мужику, вмиг спалив все оборотные чары. Государь завалился набок, тщетно пытаясь зажать руками дыру в животе, изо рта выплеснулся ручеёк крови.
Всё это волхв увидел будто со стороны, пока нёсся к замершему с довольным видом врагу, так кстати отвлёкшемуся. Налетел, с ходу врезав локтем в выпирающий кадык, и тут же саданул под ребро кинжалом, чтобы наверняка.
Лязгнуло будто о камень. Локоть вспыхнул болью, а так и не переставший улыбаться Завид одной рукой отшвырнул волхва в сторону.
— В прошлый раз ты меня так же подло подстерёг, но сегодня моя взяла.
Твёрд захрипел, тщетно пытаясь вдохнуть выбитый из груди воздух, и увидел, что позабытый всеми Тихослав замер, вытянув руки перед собой и шепча что-то невнятное. Глаза у волхва светились в темноте будто два угля, это выглядело жутко, но ещё более жутким было то, что тем же светом разгорались глаза у замерших будто статуи лошадей.
Завид слишком поздно повернулся к последнему противнику. Тихослав вскрикнул и резко уронил руки.
Может быть, колдун и готовился к схватке с волхвами, но к тому, что на него понесётся дюжина зачарованных лошадей, похоже, оказался совершенно не готов. Табун врезался в попытавшегося закрыться щитом Завида будто таран в хлипкую дверь. Первая лошадь, принявшая на себя весь удар щита, пала, с неё клочьями начало отваливаться гнилое мясо, но остальные смяли вскрикнувшего колдуна, втоптали в землю, но не пробежали мимо, а закружили карусель снова и снова дробя копытами всё слабее вспыхивавшую защиту. Наконец, когда сияние окончательно погасло, потускнел и огонь в лошадиных глазах. Измождённый Тихослав немного отпустил чары, и лошади отбежали чуть в сторону.