Библиотекарист

де Витт Патрик

Когда Боб вернулся домой, радио было включено, но Конни в доме не оказалось. Она нашлась на заднем дворе, одетая в старые вещи Боба, выпалывала сорняки.

– Вот погоди, я еще превращу эту свалку в нечто особенное, – сказала она, завидев его.

Боб сидел на клочковатой травке, наблюдал за прополкой и ждал, что она поинтересуется, как прошел его визит к судебному медику. Когда она так и не поинтересовалась, Боб сказал, что готов обсудить с ней свои впечатления, если она того пожелает, на что она ответила, что не хочет об этом слышать. Только поблагодарила Боба за помощь, и Боб сказал: “Не за что”.

Заупокойной службы не было, и местонахождение праха осталось загадкой.

Через шесть недель после того, как Боб опознал труп,

Конни получила от адвоката письмо, извещавшее ее, что из имущества отца ей ничего не причитается. Но она знала об этом заранее и смирилась, и поэтому особенно сильного эффекта известие не произвело. Боб смотрел, как комически подчеркнуто она отправляет письмо в мусорное ведро под кухонной раковиной. На лице Конни читалось неподдельное удовольствие, и он любил ее нежно, крепко и горячо.

* * *

Не свести вместе Конни и Итана было трудной задачей, потому что оба они регулярно являлись в библиотеку. То Конни чуть не столкнулась с Итаном, уходя сразу перед тем, как ему прийти, то наоборот. Затем был неприятный момент, когда они, не зная того, оказались в библиотеке одновременно, но Боб об этом смолчал, и таким образом удалось избежать сшибки.

И вот как-то ранним вечером, когда Боб стоял на посту за стойкой, Конни и Итан, к величайшему ужасу Боба, вошли в библиотеку вместе. Итан вел ее под локоть, и они смеялись. Они подошли и картинно выстроились перед Бобом: вот мы, пожалуйста! Итан не отпускал руку Конни, та раскраснелась от удовольствия. Боб велел было себе подыграть, сымитировать их шкодливое оживление, но сюрприз был неприятен ему так капитально, что лучшее, что он сумел, это встретить их недоуменным взглядом.

– Что случилось? – спросил он.

– Ты расскажешь? – спросил Итан Конни.

– Я расскажу.

– Ладно, если хочешь, давай.

– Да, давай я.

И Конни принялась рассказывать, вроде бы Бобу, но при этом глядя на Итана.

– Хорошо, – сказала она. – Я ехала в автобусе, и ни до кого мне не было дела, кроме как до себя, когда поняла, что какой-то тип, который сидит через проход, на меня пялится! И хотя понятно, что каждому льстит, когда на него пялятся, все-таки через какое-то время мне это надоело, и я попросила, давайте-ка прекратите, пожалуйста. И он прекратил – примерно на три с половиной секунды. А потом снова стал пялиться, и я уже даже заволновалась немного, потому что, кто его знает, может, он развратник какой? И я стала оглядываться, ища, куда бы мне от него пересесть, но свободных мест не было, и тогда я вынула свою книгу и принялась читать, ну, или притворяться, что читаю, потому что так он увидит, что я занята, и поймет, что мне до него нет дела, верно? Ну, смотрю в книжку и в самом деле начинаю читать, и почти уже позабыла совсем про развратника, который на меня пялился, когда он тянет вдруг свою руку и постукивает пальцем у меня по странице! Я поднимаю глаза, он наклоняется ко мне, лицо такое серьезное, и говорит…

– Ты не так все рассказываешь! – перебил ее Итан.

– Разве? А по-моему, так.

– Она неправильно рассказывает, – сказал Итан Бобу.

– Ну тогда рассказывай сам, – сказала Конни.

– Идет. – Итану потребовалось время, чтобы собраться. – Ну слушай, Боб, – сказал он, – я таки да, я пялился на нее. Прости. Но когда я вошел в автобус, я сразу заметил, что она сидит там вся прямая и чопорная, и как мне было не пялиться? Я и пялился, как обычно бывает между мальчиками и девочками, но была тому еще и другая причина, не очевидная сразу, и заключалась она в том, что было в этой девушке непонятное что-то… какой-то вопрос витал в воздухе над ее головой. Может, я с ней раньше встречался или просто видел где-то еще. Была в ней эта загвоздка, что-то такое… особенное, но я не мог понять, что. И тут она лезет в свою сумку и достает книгу, и я вижу, что книга библиотечная. И не просто библиотечная, а “Преступление и наказание”. И не просто какой-нибудь там экземпляр “Преступления и наказания”, а

тот самый, который я тут у тебя брал, с потертым названием и пятнышком на корешке. И стоило мне это увидеть, как тайна раскрылась, и я со всей точностью понял, кто она есть.

– И тогда он наклонился ко мне и сказал…

– Нет-нет, позволь, я, это моя ударная реплика. Я наклонился к ней и сказал: “Ты Конни, а я Итан, и я думаю, нам нужно поговорить, потому что мы оба любим одного мужчину, и я не могу допустить, чтобы мы его так между собой делили!”

И парочка снова расхохоталась, а Бобу захотелось провалиться куда-нибудь, или чтоб провалился Итан, или Конни, или все они трое. Также ему хотелось, чтобы Итан и Конни перестали так радоваться друг другу и еще чтобы Итан отцепился наконец от ее локтя. Смех Конни угас, она пристально и испытующе взглянула на Боба.

– В чем дело, милый? – спросила она, и Боб ответил, что все в порядке, просто день выдался длинный.

Итан и Конни решили, что им троим следует пойти куда-то поужинать, и они ждали на тротуаре снаружи, пока Боб управится с закрытием библиотеки. Расставляя по местам стулья и выключая свет, он украдкой поглядывал в окно; Конни снова смеялась, и они с Итаном стояли близко друг к другу.

Боб запер дверь и пошел по дорожке к тротуару. Конни смотрела в другую сторону, но Итан поднял глаза и увидел приближающегося к ним Боба, и тогда его улыбка исчезла, а лицо смягчилось выражением озабоченности и доброты, как будто он ощутил вдруг, что Боб страдает и почему. Бобу стало мучительно стыдно, но поделиться этим не захотелось.

Безрадостная это была прогулка. Конни, которая шла между Бобом и Итаном, не взяла Боба за руку, как обычно, а шла сама по себе, от него отдельно. Не в силах вынести это, он ухватил ее за руку, но она сразу ее отобрала и спрятала в карман.

К тому времени, как они прибыли в ресторан, поведение Итана изменилось. Он не резвился больше, а почти что светски расспрашивал, какие планы у них насчет свадьбы, поедут ли они куда-нибудь на медовый месяц, будут ли у них дети и сколько. Разговор, в общем, не клеился, и Конни попыталась вернуть Итана в его нормальное русло, дразня вопросами вроде: часто ли он пристает к девушкам в автобусах? Каков его показатель успеха? Есть ли среди автобусных приставал рекордсмены? Как быть, если он, например, сел в автобус, чтобы поприставать, и обнаружил, что на борту уже имеется приставала? Должен ли он покинуть автобус, чтобы дать возможность коллеге-приставале поработать без конкуренции? Но и это направление не получило поддержки, и тогда Конни попыталась вовлечь Итана в подначки над Бобом, но Итан друга только хвалил, говорил, что Боб положительно на него влияет, и восхищался Бобом, что, по мнению Боба, указывало, что Итан говорит так из жалости.

В целом для Боба этот ужин стал воплощением эмоционального дискомфорта. Под конец Итан выхватил счет из рук удивленного официанта и заплатил за всех, проявив беспечную щедрость, хотя был на мели, и Боб знал, что он на мели. После этого Итан поспешил уйти, оставив после себя безотрадное молчание, и Боб даже не понял, где закончилось ощущение опасности, в котором он до того пребывал, и начался подлинный ужас.

Они с Конни вернулись к библиотеке, где дожидался их “шевроле”, и за всю дорогу домой едва ли перемолвились словом. Войдя в дом, Конни сказала, что ей жаль, что она не понравилась его другу. Когда Боб спросил ее, что она имеет в виду, она ответила:

– Сначала он дружелюбен и резвится, словно щенок, верно? А потом за ужином ни слова не говорит мне, только бурчит, и все делает, чтобы не дай бог не столкнуться со мной глазами!

– Может быть, он стеснялся?

– Нет, до ужина он таким не был. И в автобусе вел себя так, что стеснением и не пахло. Да и с чего бы ему стесняться меня? Разве ты не говорил, что он что-то вроде плейбоя?

– При чем тут это?

– Я про то, что я некрасивая.

– Нет, это не так. И потом, какое отношение твоя внешность имеет к Итану?