Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
За этим парнем определенно кто-то стоял – не мог он по собственной воле забраться в это дерьмо. 37-й год, пусть и в смягченном варианте, никто не отменял. Или блефует, делая вид, что имеет покровителей? Зачем ему это надо? Имеет заказ – потрясти устои, внести разброд и шатание в милицейские ряды? Кто-то хочет тихой сапой заменить районное руководство МВД, поставить своих людей, а для этого можно начать и с дискредитации уголовного розыска? Не может этот тип работать на Светличного, – сделал зарубку Алексей, – он владеет информацией, но в здание даже не заходит. Светличный пасется у Сергеева – лучший друг.
– Хорошо, Ростислав Кириллович, не будем ссориться, давайте, как говорится, жить дружно, – каких же сил стоило произнести ему эту противную фразу! – Я с вами свяжусь, но несколько позднее, договорились? Возможно, мы найдем точки соприкосновения.
Он направился к крыльцу, не попрощавшись. Обернулся, входя в здание. Журналист стоял на аллее и как-то странно смотрел вслед. Вроде ухмылялся, но в глазах поблескивал холодок.
«А что я знаю об этом человеке, которого так интересует ход расследования? – мелькнула интересная мысль. – Надо навести о нем справки».
В отделе царила неразбериха. Возмущались заявители: у одного угнали машину, у другого пропал родственник. А милиция и не думает шевелиться! В первом деле назначают какую-то проверку, во втором нужно выждать двое суток, чтобы человек окончательно пропал! Шумели люди – в форме и штатские, лейтенант милиции вызванивал дежурного по отделу, который куда-то пропал.
Из отдела дознавателей прибежала молодая сотрудница: в половине здания отключили свет! Вчера отключали воду – и два часа правоохранительное учреждение прожило без канализации, сегодня – свет. Что будет завтра? Выведут всех во двор и расстреляют?
«И все-таки наша система самая прочная в мире, – рассуждал капитан, взбираясь по ступеням. – Процветай такой бардак в капитализме – он давно бы развалился». Доложить о домогательствах журналиста следовало. Копали явно под Сергеева (кому, по крупному счету, нужен какой-то капитан Разин?), и его следовало поставить в известность. К подполковнику личный состав относился уважительно, невзирая на его «отдельные недостатки».
Секретарши в приемной не было – к вопросу о бардаке. Пришлось принимать самостоятельное решение. Он постучал, приоткрыл дверь.
– Ну, заходи уж, – проворчал Сергеев, – а то будешь там прятаться и подслушивать.
В кабинете присутствовал товарищ Светличный – ответственный работник райкома партии. Человек выглядел неважно – костюм мятый, рубашка несвежая. Но смотрел он строго, и в глубинах его серых глаз затаилось что-то недоброе. Видимо, подполковник докладывал товарищу о ходе расследования, не сообщив при этом ничего обнадеживающего. На пальце у Светличного блестело обручальное кольцо – крупное и недешевое. В прошлый раз кольца не было, видимо, забыл надеть. Значит, и этим небожителям не чуждо ничто человеческое.
– Что? – проворчал Сергеев.
– Поговорить бы, товарищ подполковник.
– Ладно, Федор Михайлович, я вас выслушал, все понял, – Светличный со выдохом поднялся, протянул руку Сергееву, – работайте, не буду вас задерживать. Рассчитываю на подвижки в деле,
– Разумеется, Игорь Станиславович, все виновные понесут заслуженное наказание, я буду держать вас в курсе, – подполковник все же прогнулся – изобразил подхалимскую улыбочку.
Проходя мимо Разина, партийный деятель одарил его холодным взглядом, при этом не сказал ни слова и вышел из кабинета. Сергеев опустился в кресло, схватил первое, что попалось под руку – стирательную резинку. Вскинул глаза, повторил:
– Что? – при этом посмотрел так, словно уже знал, кто первым понесет заслуженное наказание. – Нашли преступника? Я его знаю?
Ремарка была любопытная, но Алексей предпочел не заострять.
– Работа продолжается, товарищ подполковник, мы обязательно раскроем это дело. Я по другому вопросу.
Он доложил о надоедливом журналисте. Тот подкатывал уже дважды. Персона, в принципе, известная, частенько под статейками в молодежной газете можно было наткнуться на его имя. Не Дюма, но пишет неплохо, в чем-то даже смело. Молодежные газеты подобное допускали – все-таки одними съездами КПСС подрастающее поколение сыто не будет. Смелость была не инициативная – явно с одобрения старших товарищей.
Подполковник слушал, исподлобья уставившись на подчиненного. Тень недовольства легла на морщинистое чело. Возраст товарища Сергеева неуклонно стремился к шестидесяти, но на пенсию в ближайшую пятилетку он не собирался.
– Что за тип? – проворчал Сергеев. – Действительно известный персонаж? Молодежку не читаю – только «Известия», «Советский спорт» и «Советскую милицию».
– Фигура реально существующая, – кивнул Алексей. – Вас ничто не настораживает, товарищ подполковник?
– Еще как настораживает! – Сергеев скрипнул зубами и отвернулся. Он лихорадочно размышлял, кусая губы, потом очнулся, набрал воздух в легкие: – Да уж, интересно, не сам же он все это затеял? Можно снять трубку и позвонить в редакцию, интересно, что ответят? Слушай, – начальник РОВД встрепенулся, – примерь-ка этого пассажира к нашему делу – не получится ли чего?
Идея была неожиданная, Алексей не нашелся что ответить, задумался.
– Ладно, иди работать, – махнул рукой Сергеев. – Разберемся с нашими неприятностями. И это самое, Разин… – он помялся, – спасибо, что сказал.
«Кушайте с булочкой», – чуть не сорвалось с языка.
В отделе царило тягостное траурное молчание. Лидия Александровна украдкой что-то читала, прикрыв папкой, видимо, Солженицына, переписанного от руки. Отвлеклась, уставилась на вошедшего отрешенным взглядом. Островой и Шабанов листали бумаги, делая занятой вид, – первому это шло, второму – решительно нет.
– Понятно, – прокомментировал Разин. – Сидим и ждем, пока наш друг еще кого-нибудь кокнет.
– Не кокнет, Алексей Егорович, – самоуверенно заявил Михаил. – Он выбросил орудие убийства, значит, завершил свою работу.
– Глубокая мысль, – похвалил капитан. – Выходит, дело сделано, можно расслабиться. И в голову не приходит, что от ключа он избавился, не будучи уверенным, что его не схватят в Бронных переулках? Ключ – это так, расходный материал, и ничего символичного.
– Может, и так, – смутился Островой. – Но моя же версия привлекательнее, Алексей Егорович?