Билет на всю вечность : Повесть об Эрмитаже. В трех частях. Часть третья
Шрифт:
Подул ветер, зашелестели отсыхающие листья. Под лопаткой зачесалось — словно букашка под кофтой проползла. Внимание отвлек истошный собачий лай. Возбудилась вислоухая псина. Рыбак Гудков еще не убыл — затянулось составление протокола. Он держал свою питомицу на коротком поводке, а та вставала на дыбы, заливалась лаем. Причиной стала служебная овчарка, высадившаяся с кинологом из «буханки». Человек с собакой прошли по дорожке. Овчарка даже ухом не повела, лишь высокомерно покосилась на гавкающую дворнягу. Люди расступились. Одежды на трупе не было, окрестности тоже обыскали — ничего не нашли; кинолог дал понюхать собаке покрывало, приговаривал: «Ищи, Буян, ищи». Собака сорвалась с места, натянула поводок. Оба выбежали из свинарника,
— Ну-ну, — скептически пробормотал Мишка Хорунжев. — Впрочем, хрен его знает, подождем… Есть соображения, Маргарита Павловна? Сегодня вы с нами, это радует. Я тут подумал, когда Дину Егорову нашли: может, он специально убивает детей наших чиновников? Ну, недоволен властью, все такое, протест выражает в извращенной форме… Но Маша Усольцева… девочка из обычной семьи, даже неполной, жили от пенсии до зарплаты… Промазал, в общем.
Горбанюк закончил опрашивать рыболова, отпустил с миром. Собака благодарно лизнула ногу капитана, и оба двинулись по дорожке в обратную от реки сторону.
— Социальное положение жертв не имеет значения, — выдавила я. — Но убийцу привлекает определенный возраст. От десяти до двенадцати. Не младше, не старше. Пока это непонятно…
— Ты, мать, ничего не путаешь? — Мишка Хорунжев озадаченно почесал ушную раковину. — Было только два убийства — Дина Егорова и Маша Усольцева. Трудно делать выводы на основании пары эпизодов, не находишь? Это может быть обычным совпадением. Или мы чего-то не знаем?
Оперативники насторожились. Сделал уши по ветру следователь из краевой прокуратуры — он, как и все, хотел все знать. Эспандер перекочевал в другую руку. «А хрен вам, — подумала я. — Пока не будет отмашки сверху, ничего не скажу. Хватит с меня неприятностей. Обвинений в дестабилизации общества я уже не переживу».
Подошла Римма Высоцкая, потом вспомнила, что я не курю, обратила взор на Шишковского. Глеб проворчал: «Сколько можно побираться», — но сигарету дал. Подошел Головаш, показал фигурку птички в целлофановом кульке. Та же птичка, только еще страшнее, не птичка, а какой-то птеродактиль с гипертрофированным клювом и глазами навыкат.
— Лежала на покрывале, — сообщил Владимир Александрович. — Не скажу, что фигурка абсолютно идентична предыдущей, но из той же серии. Явно ручная работа. Вырезана из сосны, залита лаком. Делал мастер, правда, что пил при этом, непонятно. Отпечатков пальцев на данном экземпляре нет, то есть вы имеете дело не с полным профаном. Фигурку тщательно вытерли, прежде чем положить на покрывало.
— Обнаружены следы одного человека, — поставил в известность Хорунжев, — уходящие к реке. От нее же, кстати, идут и в обратном направлении. Сюда шел с грузом на горбушке — ну, это и понятно, отпечаток глубже. Обратно — налегке. До реки тут метров восемьсот, если идти по тропе через лес. Обувь — предельно стоптанные резиновые сапоги. Размер сорок четыре-сорок пять.
— Девочку убили ночью, — сообщил Головаш. — Часов десять-двенадцать прошло. Имело место изнасилование. Этот зверь использовал презерватив — знал, как себя обезопасить. По остальному биоматериалу — так же глухо. Все облазили, осмотрели, даже обнюхали…
— Что с покрывалом? — спросила я.
— Покрывало как покрывало, — подала голос накурившаяся Римма. — Стеганый войлок, этой тряпке сто лет в обед. На ней многолетняя грязь — мазут, машинное масло, прожжена в нескольких местах. Такие изделия в быту уже не используют. А вот сделать подстилку для собаки или, скажем, использовать в гараже, чтобы залезть под машину… Заберем, короче, поколдуем, но надежд обнаружить что-нибудь стоящее не питайте. Это просто тряпка.
— Нежился, сука, с девчонкой на этом покрывале… — не сдержался Головаш, — пока она в отключке лежала. Разрядку получает, подонок… Когда насиловал, жертва, очевидно, была в полубессознательном
Эксперт открыл франтоватый «дипломат» и достал очередной кулек. Горбанюк первым прибрал его к рукам.
— Кассета от фотопленки, — объяснил для самых непонятливых Головаш. — Стандартная кассета, пленка на тридцать шесть кадров. Ничего не скажу, решайте сами. Валялась в метре от трупа. Вряд ли она здесь была. Не то место, где прохожие выбрасывают кассеты от фотопленок. Отпечатков пальцев на этой штуке нет — проверили.
— Точно, — подтвердила Римма.
— Получается, он здесь перезаряжал фотоаппарат? — изумился Хорунжев, — А на хрена? Он что, фотограф?
— Любитель, — подошел следователь Туманов, осмотрел улику, покачал головой. — Он еще и эстет, работает с расчетом на вечную память… Видимо, ведет съемку по мере экзекуции. Использует вспышку и в этой связи выбирает безопасные для него места. Пленка закончилась, вот и сменил. Не удивлюсь, если он пользуется качественной техникой, делающей снимки хорошего качества.
— Но зачем? — отчаянно тупил Мишка Хорунжев.
— Эстет, говорю же, — пожал плечами Туманов. — Снимает во всех ракурсах, как пытает, насилует, а потом убивает. Пленки не хватило, значит, делает много кадров. Есть такие уникумы — им интересно не только насилие и убийство, как таковые, но и сам процесс умирания, реакция жертвы, их заводят переживания несчастных в тот момент, когда они понимают, что обречены. Убивает ведь он не всегда, а удовольствие надо получать постоянно. Вот он его и получает тоскливыми зимними вечерами, глядя на снимки, переживает все заново. Значит, имеется фотолаборатория — по крайней мере, увеличитель и все необходимое для проявки и печати. Не думаю, что по профессии он фотограф — в наше время многие этим занимаются…
— Эй, товарищ, какие тоскливые зимние вечера? — возмутился Шишковский. — У нас всего лишь два убийства, на календаре сентябрь.
Туманов пожал плечами, не стал развивать свою мысль. Я удивилась: он что-то знал? Подполковник Хатынский успел доложить? Сомнительно, не было у них времени. Вернулись кинолог с овчаркой, следом тащились уставшие милиционеры. Собака трусила, опустив голову — будто провинилась. Кинолог тоже не был в восторге от прогулки.
— Дошли до берега, — сообщил он. — Буян подбежал к воде — и сел. Там берег пологий, обрыв сбоку. Вода спокойная, можно грести и против течения, если посудина легкая. Ваш злодей использовал лодку. Привез девочку, поднял по тропе на свиноферму — здесь быстрым шагом минут восемь. Откуда привез, сами выясняйте. Карагач, в принципе, цепляет юго-восточную окраину Грибова. Шерстить владельцев лодок бесполезно — разве что он сам к вам с поднятыми руками придет…
— Маша проживала на улице Лермонтова, — сказал Шишковский. — Восточные кварталы, реки там нет. Умыкнул девчонку, понятно, на машине. Удобное место для своих игрищ подобрал заранее — не стал бы его искать с брыкающимся ребенком на загривке. А на Приваловском шоссе он уже отмечался, решил не рисковать: патрулей в ночное время стало больше. Вряд ли от пристани отплывал, очевидно, он держал лодку в уединенном месте, возможно, замаскировал. Он мог проплыть на ней метров триста — ночью берега безлюдные, высадиться, где нужно, а потом на ней же вернуться, пересесть на машину…