Битва за Берлин. В воспоминаниях очевидцев. 1944-1945
Шрифт:
Но, как уже не раз случалось на этой войне, русские остановились в тот самый момент, когда мы меньше всего этого ожидали. Так случилось и на этот раз. Нам повезло, так как, не встречая существенного сопротивления, русский танковый кулак остановился в Баруте, в десяти километрах от нашего штаба, и не двигался с места. Наконец, в 13 часов пришел приказ Гитлера о переносе штаба в Потсдам– Айхе в казармы люфтваффе. <…> В Генеральном штабе в большой спешке началась подготовка к выступлению. Демонтировались линии связи. В 14.00 я выехал со своей колонной через главный выход в направлении Берлина. Шеф [генерал Кребс] вместе со своим адъютантом выехал на новое место дислокации еще четверть часа тому назад.
По широкой проселочной дороге нескончаемым
Цоссен попал в руки русских только в ночь на 22 апреля. Маршал Конев пишет:
«Я сам прибыл в Цоссен только 23 апреля. К этому времени город был уже полностью в наших руках. Когда германский Генеральный штаб работал над претворением в жизнь операции «Барбаросса» [нападение на Советский Союз с 22 июня 1941 года], наверняка он не думал, что менее чем через четыре года ему придется сломя голову покидать Цоссен. Да, генералы и офицеры Генерального штаба Гитлера были вынуждены так быстро оставить Цоссен, что не успели даже уничтожить подземные сооружения!
Эти сооружения оказались такими огромными и просторными, что ни у меня, ни у Рыбалко не было возможности осмотреть все. Впрочем, мысленно мы уже были в Берлине. <…>
20 апреля танковая армия Рыбалко сражалась в районе Цоссена, а ее передовые танковые отряды продолжали двигаться вперед, на север, в направлении Берлина. За 24 часа они преодолели более шестидесяти километров».
20 апреля Гитлер отмечал свое 56-летие. Накануне по радио выступил с речью рейхсминистр Геббельс:
«Самая выдающаяся культура, которую когда-либо знала земля, превращается в груду развалин и оставляет после себя лишь память о величии времени, которое разрушают фанатичные державы. Народы будут потрясены тяжелейшими экономическими и социальными кризисами, которые являются предвестниками грядущих страшных событий. Наши враги утверждают, что солдаты фюрера прошли по странам Европы как завоеватели, но, куда бы они ни приходили, они насаждали благополучие и счастье, спокойствие и порядок, стабильные отношения и вдоволь работы и, как следствие этого, жизнь, достойную человека [1] .
1
Действительно, вдоволь работы для порабощенного населения захваченных стран и «жизнь достойную человека» – для оккупантов и их пособников. Тех, кто не был согласен с такими «благополучием и счастьем, спокойствием и порядком», вешали, расстреливали, отправляли в концлагеря, где был полный порядок, а на воротах надпись: «Каждому свое». (Ред.)
Наши враги утверждают, что их солдаты пришли в те же самые страны как освободители, но, где бы они ни появлялись, за ними следует бедность и страдание, хаос, опустошение и уничтожение, безработица, голод и массовое вымирание. И что остается от так называемой свободы, так это прозябание, которое даже в самых темных уголках Африки никто не отважится назвать жизнью достойной человека.
Здесь ясно начертанная программа восстановления, которая хорошо зарекомендовала себя как в нашей собственной стране, так и во всех остальных странах Европы, где для этого имелись соответствующие условия, полезная, несущая счастье каждому человеку и всем народам, позитивная и указывающая путь в будущее всем людям, противостоит фразеологическому туману еврейско-плутократическо-большевистского разрушения мира. Здесь человек, уверенный в своих силах, с твердой и несгибаемой волей противостоит противоестественной коалиции враждебных политических деятелей, которые являются всего лишь лакеями
То, что мы переживаем сегодня, является последним актом великой трагической драмы, которая началась 1 августа 1914 года и которую мы, немцы, прервали 9 ноября 1918 года, как раз в тот самый момент, когда приближалась развязка. Это явилось причиной того, что 1 сентября 1939 года пришлось снова начинать все сначала. То, чего мы хотели избежать в ноябре 1918 года, мы имеем сегодня в двойном и тройном объеме.
Война приближается к своему концу. Безумие, в которое вражеские державы ввергли человечество, уже достигло своего апогея. Оно оставляет после себя во всем мире лишь чувство стыда и отвращения. Противоестественная коалиция между [западной] плутократией и большевизмом близка к развалу. <…> Армии вражеских держав вновь атакуют наши оборонительные рубежи. За их спинами в качестве зачинщика маячит международное еврейство, которое не хочет мира, пока не достигнет своей сатанинской цели разрушения мира.
Но это ему не удастся. Господь снова отбросит Люцифера, как это уже часто случалось, когда он стоял перед вратами власти над всеми народами, назад в преисподнюю, откуда он явился. Этим континентом будет править не преисподняя, а порядок, мир и благосостояние. И если мир еще жив, не только наш, но и весь остальной, кому еще он обязан этим, как не фюреру? […] Он суть сопротивления развалу мира. Он храброе сердце Германии и страстная воля нашего народа. Я могу позволить себе высказать свое мнение на этот счет, и об этом следует сказать именно сегодня: если нация еще живет, если у нее есть еще шанс победить, если еще есть выход из смертельной опасности, то мы должны быть обязаны этим только ему.
Мы смотрим на него с надеждой и с глубокой, непоколебимой верой. Твердо и несгибаемо мы стоим за его спиной, солдат и штатский, мужчина и женщина, единый народ, готовый биться до последней капли крови, так как речь идет о жизни и чести. Мы храним ему германскую верность, так же как и он – нам, как мы поклялись однажды, и мы сдержим нашу клятву. Мы не кричим ему: фюрер, прикажи, и мы сделаем это! Он сам это прекрасно знает. Мы ощущаем его в наших сердцах и вокруг нас. Господь, дай ему сил и здоровья и защити его от любой опасности. Все остальное мы сделаем сами.
Германия – все еще страна верности. В час опасности она отметит свой величайший триумф. Никогда история не скажет об этом времени, что народ покинул своего фюрера или что фюрер покинул свой народ. Но ведь это и есть победа! То, о чем мы так часто просили фюрера в подобный вечер в счастливое время, сегодня, во времена страданий и опасности, превратилось для нас в значительно более глубокую и искреннюю просьбу: он должен остаться для нас тем, кем он является и кем всегда был: нашим Гитлером!» [2]
2
Надо отдать должное Геббельсу как блестящему пропагандисту. (Ред.)
В то время, когда эта торжественная речь звучит в эфире, на фронте под Берлином складывалось критическое положение. Немецкая 9-я армия, которая защищает подходы к столице рейха с востока, после тяжелых многодневных боев была вынуждена медленно отступать. Русские имели полное господство в воздухе; несколько сотен немецких самолетов (способных подниматься в воздух. – Ред.) группы армий «Висла» не могли устоять в борьбе с двумя мощными воздушными армиями русских. Тем не менее Жукову приходилось дорого платить за каждый километр завоеванной немецкой земли. «Начиная с 17 апреля и три следующие дня войска 1-го Белорусского фронта были вынуждены преодолевать чрезвычайно упорное сопротивление противника и отражать непрерывные контрудары немцев. Вермахт упорно защищал каждую позицию, каждую оборонительную линию и каждый населенный пункт».