Бизнес - класс
Шрифт:
– Сверил, - Коломнин принял от Богаченкова следующий лист.
– Каждым месяцем по продажам идет маленький плюсик.
– Тогда в чем дело?
– Хочу понять то, о чем спросил. Вот графики двухлетней давности. Продажа конденсата давала многомиллионную прибыль. Соответственно видно, как эти деньги шли на строительство нитки. Сейчас эта прибыль выражается в жалких десятках тысяч. Куда делось остальное? Или конденсат иссяк?
– Как разговариваешь? Почему его обижаешь?!
– Мамедов недоуменно закрутил головой, требовательно оглядывая остальных.
– Совести у тебя нет, слушай! Он при Салман Курбадыче три
– А я тебе скажу, как это может быть, - голос Мясоедова аж побулькивал от обиды.
– Если компания начнет показывать реальные прибыли, как думаете, что у нее останется? Похоже, господин Коломнин не знаком с таким понятием, как минимизация налогообложения.
– За Коломнина говорить не буду! Зато я понимаю преотлично!
– прогремел Резуненко. Он вскочил - сидеть уже не мог, - слишком долго сдерживался. Резко отодвинутый стул обрушился на пол.
– В одной кухне варимся. И что такое налоговые прибабахи тоже в курсах! Но тогда объясни, куда "левый" нал деваешь. Может, мы им долги перекроем?
Наступила внезапная тишина, - витавший в воздухе вопрос прозвучал.
– Вора нашли?! Мальчика для битья нашли?! "Стрелку" мне решили устроить? Изгаляться, да?!
– дико вскричал Мясоедов.
– Салман Курбадович, как отцу, - от вас все стерплю. Но не от этих! Не доверяете мне, скажите, - подымусь уйду. Слова не скажу! Но чтоб от вас! Не от них. Вы-то сами все знаете! А чужим зачем?
В последней, бессвязной вроде фразе заключалась главная опасность, казначей через головы собравшихся напоминал президенту о ежемесячных наличных вливаниях, которые с его, Мясоедова, отставкой неизбежно иссякнут.
И Лариса, до того молча сидевшая подле Фархадова, отреагировала мгновенно.
– Хватит воздух сотрясать! "Вы-то знаете!" Никто, к сожалению, ничего толком не знает. И Салман Курбадович тоже. Объясните, почему отдаете конденсат за бесценок, и куда деньги уходят! А не сможете оправдаться - и впрямь сами уйдете!
– к общему изумлению, отчеканила она.
Мясоедов аж задохнулся.
– Салман Курбадович! Что слышу? Чтоб какая-то баба командовала. При вас?!
И - едва выговорив, поперхнулся, поняв, что совершил непоправимую ошибку.
– Кто баба?!
– прохрипел Фархадов.
– Моя невестка тебе баба? Она тебе теперь начальник. Потому что она умная, а ты глупый. Хоть и хитрый. И будешь делать все, что скажет. Понял?!
Мясоедов неловко повел головой, как бы ища высшей защиты от безмерного унижения.
– И для начала, - Лариса благодарно кивнула свекру, - извольте объясниться, почему мы продаем за бесценок конденсат на корню, из отстойников, а не везем сами на нефтеперерабатывающий завод? По предварительным подсчетам, получается трехразовая выгода.
– Выгода, да?! Это если из кабинета смотреть! А ты попробуй: наполни бензовозы, отвези за сорок километров до одноколейки, залей "вертушки", сформируй состав. Да еще договорись с хозяевами малой "железки", чтоб не ободрали.
Со скрытым торжеством оглядел смешавшуюся Ларису.
– А что ты хотела? Кто в наших краях одноколейку держит, тот и Бог! До большой "железки" от малой еще восемьдесят километров. На бензовозах через тайгу не продерешься! Так что, хочешь сама возить,
– Подсчитали!
– Лариса скосилась на пометки, что все это время беспрерывно набрасывала. Вопросительно посмотрела на Фархадова. Дождалась подбадривающего кивка.
– Значит, так! С этой минуты все прежние договоры поставки аннулируем. Без согласования с господином Коломниным - никаких новых сделок.
– Но, Лариса, это невозможно!
– Мясоедов взвился.
– Ты-то все-таки в отличие от этих здесь работала. Должна же хоть что-то соображать. Технологически невозможно. Заполните отстойники, что дальше делать станете? Скважина - это все-таки не раковина. Затычку не вставишь.
– А зачем вставлять?
– Лариса небрежным движением плеча как бы сбросила с себя насмешку, как стряхивают назойливую мошку.
– Мы подготовили разумную цену. И пока не будем готовы сами доставлять конденсат на завод, объявим свободный конкурс на вывоз.
– Свободный конкурс!
– передразнил Мясоедов.
– Говорите тут, не приходя в сознание. Да где такой сумасшедший найдется, что за эти поставки возьмется?! Здесь же риск немеренный.
– Я возьмусь, - послышался голос Резуненко. Он поднялся, решительно подошел к Фархадову.
– Возьмусь, Салман Курбадович. Чего он нам тут клюкву развешивает? Нет ничего неподъемного. Мужиков знаю, обстановку тоже. Бензовозы дадите?
– Возьмешь в аренду, - Фархадов внимательно приглядывался к нему.
– Но у тебя ж свое дело.
– Никуда то дело не денется. Сейчас у нас главное дело - "Нафту" вытянуть.
– Спасибо, Виктор, - Фархадов неловко провел по косматым волосам Резуненко.
– Чего там? Не чужие, - голос Резуненко чуть дрогнул.
– Ништяк, Салман Курбадович. Отобьемся.
– Что ж? На том и приговорили. А на добро отвечу добром, - Фархадов протянул палец в направлении секретарши, все это время протоколировавшей происходящее.
– Калерия Михайловна, проследите, чтоб со следующего квартала все поставки труб для компании опять замкнуть на Резуненко. Справишься с объемом-то?
– Он постарается, - Резуненко приложил ладонь к несуществующему козырьку, за ерничеством плохо скрывая окатившую его радость.
– Кстати, насчет этой одноколейки, - напомнил о себе Коломнин.
– Насколько успел узнать, строилась она по инициативе "Нафты" и на наши деньги. Почему тогда столько платим?
– Объяснись, - коротко подтвердил Мясоедову Фархадов. В лице его промелькнуло лукавство, - он обратил внимание на это непроизвольно сорвавшееся у Коломнина - "наши".
– Салман Курбадович! Уж вы-то будто не знаете!
– поразился Мясоедов. Ведь как в свое время просил. Да что там просил? Умолял! И вас, и Тимура. Не выпускать акции из рук. Ведь в кулаке держали "железку". Сейчас бы и проблем не было. Так нет, нашелся умник, подговорил вас обоих: "антимонопольные требования", прочая фигня! Раздали акции вроде как по своим. И где они теперь эти свои? Нету. И "железки" нету. Фархадов с шумом перевел дыхание: было заметно, что упрек больно задел его. Но он молчал.