Бизнес - класс
Шрифт:
– Так он что, на месте?
– от удивления переспросил Коломнин: на часах было едва начало десятого. Но секретарша лишь презрительно сморщила носик. С момента появления в компании банковской, как она называла, группировки Калерия Михайловна не скрывала своего неприязненного отношения к Коломнину.
– Вас ждут, - нетерпеливо напомнила она, готовая его конвоировать.
В этом было что-то зловещее.
– Что ж, раз зовут, надо идти, - Коломнин поднялся, протянул руку, приглашая Калерию пройти вперед: роль подконвойного
– Сережа!
– он услышал задыхающийся голос Ларисы. Но даже не тон, а это непривычное в последнее время "Сережа" стали предвестником беды.
– Я из дома.
– Но почему не на работе? И потом мобильный...
– На работу не пустил Салман Курбадович.
– Что?!
– Не перебивай. Утром подбросили анонимку, что... в общем про нас с тобой.
– И что ты?
– Коломнин машинально опустился в кресло, не обращая больше внимания на требовательный взгляд Калерии.
– Я? Призналась. А что оставалось?
– Так и молодец! Давно пора было. Я как раз к нему иду и попросту попрошу твоей руки, - обрадованный Коломнин подмигнул ошеломленной Калерии Михайловне.
– Не вздумай! Он же не в себе. Я прошу. Выслушай, Сережа...
– Когда-то, да надо было. Все, пошел свататься.
Коломнин поспешно положил трубку.
– Ну что, дорогой конвоир, вперед за орденами?
И удивился, потому что в лице Калерии читалось теперь сочувствие.
– Насчет орденов - это вряд ли. Я на всякий случай валокордину подготовлю, - прикинула она.
Фархадов, совершенно неподвижный, съежился в объемистом своем кресле так, что от двери был почти неразличим.
– Вызывали, Салман Курбадович?
– нарочито бодро заявил о себе Коломнин.
Стараясь держаться естественно под тяжелым взглядом, уселся с противоположной стороны стола.
– Хочу доложить, мы тут с Резуненко новый договор на поставку конденсата заключили. Все в соответствии с вашими указаниями. На днях стартуем.
Собственный голос показался Коломнину фальшивым. Он поднялся:
– Салман Курбадович, хочу просить... и прошу руки Ларисы Ивановны Шараевой. Которую я люблю...
– Кто ты такой?
– глухо оборвал его Фархадов.
– Я?
– Коломнин беспокойно пригляделся к старику.
– Салман Курбадович, может, валидолу?
– Кто ты такой, чтоб набраться наглости к моей невестке?...Ты знаешь, кто был Тимур?
– Так ведь был. Я, как и все, сочувствую вашему горю. Знаю, что Лариса любила его. Но, Салман Курбадович, Тимур.. нет его больше. А Лариса, ей двадцать восемь. Она живая полнокровная жинщина.
– Слишком живая. Как выяснилось.
– А это уж не мы с вами. Это природа определяет. Невозможно всю оставшуюся жизнь ее при себе держать.
Фархадов отвел взгляд: возможно, именно так и собирался.
– Ей жить надо продолжать, Сарман Курбадович. Нормальной жизнью. А я люблю ее.
"И
– И все сделаю, чтоб и она, и внучка ваша были счаст...
– Внучка моя! Тебе?
– Фархадов задохнулся.
– Ты же.. клоп, тля. Жалкий клерчишко! Нищий. Сколько у тебя есть денег? Пятьдесят? Сто тысяч долларов?
– Высоко поднимаете, - угрюмо пробормотал Коломнин.
– И ты за эти гроши собрался дотянуться до моей невестки? Или они не заслуживают жить как приличные люди?
Он требовательно оглядел насупившегося банковского ставленника.
– Думаю, при всем к вам уважении, это Ларисе надо решать, чего она хочет.
– Уже решила. Поклялась, что с этого дня всякие отношения ваши прерваны. И я ее простил, - уязвленная гордость и умиление собственным благородством причудливо смешались в тоне Фархадова.
– А жениха мы ей со временем подберем. И куда поприличней.
– Пообещала, стало быть?
– пролепетал Коломнин. Не верить Фархадову не было оснований. Особенно, если припомнить Ларисин звонок, когда он положил трубку, не дослушав. Именно это она и порывалась сказать ему.
– А ты на что рассчитывал? Другого и быть не могло. Накатила блажь, с кем не бывает? Но и только. Из компании ее с сегодняшнего дня забираю. Мусора, вижу, вокруг много. Потому и в голову нанесло. Пусть ребенком больше занимается. А тебе - чтоб в двадцать четыре часа духу не было. Так Дашевскому и передай. Фархадов, де, велел другого шестерку прислать. Не такого прыткого. Ишь каков гусак оказался! Тихой сапой с Фархадовым породниться надумал.
Человеческое терпение, как нерв в зубе. В нормальном состоянии его не чувствуешь. Но - содралась защитная эмаль, обнажился нерв и - окати холодом, взвоешь.
Коломнин и взвыл.
– Чхать я хотел родичей себе в этой паучьей банке искать! Жену - да. Искал. Ну да раз отреклась, стало быть, так тому и быть. А насчет миллионеров, так это я бы на вашем месте поскромней держался. Компанию-то профукали. И если я, банковская "шестерка", сейчас здесь не расстараюсь, так это я очень сомневаюсь, что вашей внучке будет чего передать, кроме долгов. Я понятно объясняюсь?!
Объяснялся он вполне доходчиво - лицо Фархадова пошло пятнами. Но Коломнин больше не владел собой.
– Я, между прочим, прислан банковские денежки, вами разбазаренные, вернуть. И без приказа Дашевского никуда не уеду. Так что надо - звоните сами. Только сперва советую очень подумать. Потому что я здесь костьми ложусь, чтоб гребаный ваш бизнес вытянуть. И не только за ради великого Фархадова. Но для тех тысяч, что по тайге разбросаны. А другой приедет - нужна ли ему эта головная боль - полгода в глуши сидеть? Не проще ли выдернуть наспех, что удастся, а остальное утопить? Да и отрапортовать. Так что - Бог в помощь, звоните! И мне, как говорится, с глаз долой.