Благословенный 2
Шрифт:
— Ну, может, на Аляску и выгодно морем ходить, а нам-то куда: мы в Кяхте заказываем чай, нам его привозят в Москву, весьма безопасно, без штормов всяких, без пиратов… — заметил один из московских купцов.
— С Кяхтой, как вы знаете, не всё гладко: торговля лишь недавно открылась. И я не уверен, что торговля эта продлиться долго: очень китайцы капризны. Но, даже пока граница открыта, везти чай морем дешевле в несколько раз, потому негоциация ваша Кяхтинская будет хиреть.
— Что же нам теперь, всем корабли купить? — удивился купец Пономарёв.
— Нет. Я открываю сейчас Русскую перевозочную компанию. Будет она возить всякие товары подрядом. Это очень выгодное дело. Подумайте: вот сейчас мы на Тихом океане везём продовольствие с Малакки на Аляску, имея балластом оловянные слитки; там берём шкуры котика и морского бобра;
— Новые наши суда имеют исключительно высокую скорость. Никакой военный корабль сейчас неспособен догнать их. Также, в южные моря отправлены шесть фрегатов, которые будут эскортировать торговые суда при угрозе нападения. Сами шхуны тоже вооружены, и тут мы кое-что придумали… но это пока секрет.
— А если вдруг шторм опрокинет? — продолжал сомневаться бородач из Каширы.
— Есть такая вещь, как страхование корабля и груза. В Англии этим занимается компания «Ллойд»; мы тоже свою сделаем, если на то будет спрос. В общем, объявляется подписка на паи нового Общества!
После долгих объяснений, уточнений и планирования, удалось собрать больше восьмисот тысяч рублей. Я от имени Адмиралтейств-коллегии внёс ещё столько же в виде десяти построенных судов; ещё десять продали частным владельцам. Всё это внушало надежды на оживление нашей торговли и усиления присутствия в Южных морях.
Глава 23
В Польше между тем дела приняли серьёзный оборот: развязка кризиса приближалась. Итак, при выходе своем из Варшавы генерал Игельстром соединился с пруссаками; отряд его заключал в себе около 250 человек; потом, перешедши в Лович, он собрал около себя ещё 7000 штыков из разрозненных русских сил, с боем вышедших из Варшавы. Невдалеке стояли пруссаки под начальством генерала Фавра, к ним на помощь скоро явился с войском сам король Фридрих-Вильгельм II. Пруссаки спешили с наступательными движениями на Польшу, во-первых, для того, чтобы не дать распространиться мятежу в областях, присоединенных к Пруссии; во-вторых, чтобы воспользоваться малочисленностью русских войск в Польше и получить здесь себе первенствующую роль, которая бы дала возможность прибрести хороший кусок при третьем, последнем разделе Польши; а в том, что новый раздел случиться, никто уже не сомневался. Шестого июня Костюшко напал на соединенные русские и прусские войска и потерпел поражение. 8 июня русский генерал Дерфельден разгромил при Хельме поляков, бывших под начальством генерала Зайончека, а 15 июня Краков сдался пруссакам. Инсургенты оказалися в отчаянном положении. Костюшко хотел поднять крестьян, набрал из них отряд, подделывался к ним, надел деревенскую сермягу, ел и целые дни проводил с ними. Но все это ни к чему не вело: крестьяне, даже великопольские, не понимали, какое у них может быть общее дело со шляхтою. В то время, когда Костюшко заставлял крестьян в рядах своих биться за Родину, шляхта обременяла жен и детей немыслимой шестидневною барщиной. Таким образом, крестьяне толком не поднимались, а вот шляхта сильно встревожилась, увидев поведение своего генералиссимуса относительно крестьян, и нисколько не собиралась ему подражать. Костюшко разослал универсал, в котором стращал шляхту, что Москва старается поднять польских крестьян, указывая им на их злую долю, и обещая облегчение властью императрицы Екатерины. Пытаясь как-то консолидировать поляков, он издал универсал, где требовал, чтобы крестьяне были лично объявлены свободными и принят ряд других послаблений. Универсал этот возбудил в шляхте страшный ропот на нарушение права собственности, и остался без исполнения
Судьба Польши решилась русским оружием: для этого императрица отправила Суворова, хотя звание главнокомандующего носил граф Румянцев-Задунайский. Суворов хорошо знал Польшу (он воевал здесь двадцать лет назад), и действовал с невероятной быстротой. Разгромив корпус генерала Сераковского при монастыре Крупчице, он потом добил его в окрестностях
Понимая, что с подходом Суворова дела Польши будут кончены, Костюшко решил идти на соединение с остатками войск Сераковского. Сумев объединить силы, поляки собрали 6500 пехоты и 4000 кавалерии; и 9 октября, около 4 часов пополудни поляки, держа путь к селению Мацеевицы, наткнулись на русскую армию, стоявшую обозом вдоль Вислы. Поляки немедленно начали перестрелку с казаками; разгорелась решающая битва. Наши войска превосходили числом войска и орудий; у поляков было выгоднейшее положение: они стояли на земле сухой и возвышенной, тогда как наши — в болоте, где с каждым шагом грязли орудия и люди.
Началась артиллерийская канонада; наши пушки действовали совершенно убийственно, в то время как польская артиллерия вскоре умолкла. Отряды польских косинёров ринулись было вперёд, но, встреченные картечью, полегли почти полностью, усеяв поле своими косами. Наконец поляки обращаются во всеобщее бегство. Их было побито на месте 5000 да взято в плен 1500, большею частью раненых; немал был и урон русских от отчаянного сопротивления неприятеля. Польские генералы Каминский, Сераковский, Княжевич, бригадир Копец, Немцевич были взяты в плен. Около пяти часов вечера явился в главную квартиру отряд русских солдат, которые несли полумертвого человека: то был Тадеуш Костюшко. Кровь покрывала его тело и голову, лицо было бледно-синее.
Оставалось покончить с Варшавою. Весть о разгроме и плене Костюшко встречена была здесь отчаянием. Сделаны были разные распоряжения; все войска сосредоточены около столицы; всех жителей заставили работать над укреплениями Праги; но уже со всех сторон громко толковали о необходимости сдаться русским на милость. Суворов не заставил себя долго ждать, тем более что ему хотелось упредить прусского короля.
Прага, обширное предместье Варшавы, расположена на правом берегу Вислы, имеющей тут значительную ширину; соединялась она с Варшавой длинным мостом и была населена почти исключительно евреями. Мост прикрывался небольшим укреплением; сама Прага была обнесена земляным валом, перед которой тянулась линия окопов. Укрепления, проектированные искусными инженерами, прикрывался местами разными искусственными преградами, в том числе несколькими рядами волчьих ям. На всех этих укреплениях находилось свыше 100 орудий, большею частью крупного калибра; кроме того оборона усиливалась огнём батарей с другой стороны Вислы.
Такую позицию можно бы назвать недоступной для открытой атаки корпусом, едва имевшим 25 тысяч человек, в том числе больше трети кавалерии, и снабженным артиллерией, которая и числом орудий, и калибром их уступала неприятельской. Но на стороне русских был прежде всего резкий перевес в главном элементе победы: в квалификации командующего, и в качестве войск. Закаленные не только в боях, но и в победах русские полки, уверенные в себе и в своем начальнике, представляли собою силу, далеко превышавшую число рядов. Нельзя сказать того же про поляков: бесспорно храбрые, одушевленные любовью к родине, они однако вынесли уже слишком много неудач, и нравственная сила их надломилась. Поляки всё больше старались дезертировать; особенно часто бежали косиньеры.
На защите Праги поляки должны были сосредоточить всю свою энергию, собрать все средства, ибо Польша с её революцией заключалась теперь в Варшаве, а с потерей Праги погибала и Варшава, и Польша, и революция. Суворову надо было завладеть Прагой во что бы то ни стало, а выбор для этого средств оказывался не велик. Для правильной осады время было слишком позднее, и русские не имели ни одного орудия осадной артиллерии. Блокада Праги вместе с Варшавой, возможно, и привела бы к желаемому результату, так как продовольствия там запасено было не много, но для этого требовались большие силы; а главное — поздняя осень вынудила бы наши войска зимовать в поле, что нанесло бы им урону не меньше, чем прямой штурм.