Благословенный. Книга 6
Шрифт:
Однако главным, преобладающим его грехом была алчность. Гессен-Кассель, в отличие от подавляющего большинства крупных и мелких европейских государств в XVIII в., был богатым имперским княжеством; при вступлении Вильгельма на престол в казне насчитывалось около 30 миллионов гульденов. Кроме того, правитель, не скованный какими-либо политическими ограничениями, введенными в других частях Западной Европы, мог тратить это богатство как ему заблагорассудится: государственные активы практически приравнивались к личному состоянию правителя. Такое громадное накопление капитала было достигнуто в первую очередь благодаря сдаче внаем гессенской армии тому, кто готов был больше платить, —
Вот почему финансовая система Гессен-Касселя была более характерна не для небольшого государства, а скорее для крупного банка. В то время как его казначейство собирало обычные доходы от королевских поместий и непрямых налогов, которыми затем расплачивались по регулярным гражданским расходам, военное казначейство получало доходы не только от государственных налогов на собственность, но также и от сдачи внаем солдат. Кроме того, военное казначейство распоряжалось процентами от капиталовложений ландграфа. По данным Скалона, общие активы Вильгельма должен были составлять около 50 миллионов гульденов, или более 4 миллионов фунтов! Именно этот человек и дал «путёвку в жизнь» Мейеру Амишелю Ротшильду, десять лет назад предложившему ландграфу получать прибыль, надежно вкладывая его огромные и постоянно растущие капиталы в торговлю тканями и финансовые спекуляции.
Короче, на мой взгляд, именно этот человек был подходящим кандидатом на пост главы объединенной Северной Германии. Он обладал собственными финансовыми ресурсами, и при этом имел самые правильные взгляды на развитие торговли и промышленности. Сделав главою Германии такого человека, можно было надеяться, что вместо безумный милитаризации страна обретёт промышленный расцвет и забудет навсегда про дурацкий «Дранг нах Остен». В любом случае, оборотистые западные немцы — это много лучше, чем помешанные на фрунте прусские вояки!
— Итак, господин ландграф, вы, как я понимаю, согласны со своими спутниками в оценке предстоящего Конгресса?
— Разумеется. Иначе меня бы тут не было! — не без вызова отвечал мне он.
— А если я скажу вам, что вы и ваше княжество — это те, кто в наибольшей степени могу выиграть от предстоящего объединения?
— Каким же образом, Ваше императорское величество? — с ноткой сомнения произнёс явно заинтригованный разговором гессенец.
— Это возможно, если Франкфурт, например, станет центром новой объединенной Германии, а вы — как знать! — может быть, станете главою этой страны!
— Ваше Величество полагает, что это возможно? — тотчас же поинтересовался Вильгельм, с живым интересом глядя в мои глаза.
— Ну, разумеется,
Тут с моим собеседником произошла малозаметная, но существенная перемена: что-то случилось с его взглядом, как будто до сих пор гессенский курфюрст видел перед собой молодого мечтателя, вдруг превратившегося в жёсткого и алчного барыгу-дельца.
— А какой суммой мне надобно располагать, чтобы обеспечить покровительство Вашего Величества? — откровенно спросил Вильгельм, глядя мне в глаза, как борзая смотрит на доезжачего с куском требухи в руках.
— Ну, думаю, десяти миллионов талеров было бы достаточно! — ответил я, понимая, что на губах моих в это время играет тонкая циничная улыбка.
Тень разочарования промелькнула в глазах курфюрста.
— Увы, Ваше императорское Величество, но, к сожалению, как раз с деньгами у меня сейчас туго!
— Как же так? Вы известны как удачливый делец и гешефтмахер!
— Да, — печально отвечал курфюрст — еще недавно моё герцогство располагало довольно-таки значительными средствами в наличных деньгах. Но когда эти французы взяли Франкфурт, я вынужден был доверить сохранность сокровищ моему банкиру, Мейеру Ротшильду. И с тех пор я их не видел! Еврей уверяет, что закопал деньги в своём саду во Франкфурте, но сейчас, пока французы занимают его, я не могу вернуть свои деньги! Более того, французы усиленно ищут эти средства, и если найдут — непременно конфискуют!
— И какая же там сумма? — невольно спросил я, поражённый такой детективной историей.
— Семнадцать с половиной миллионов!
— Но ваше состояние, я знаю, намного превышает эту цифру! — спросил я тоном человека, которого пытаются надуть наглым образом.
Ландграф помрачнел еще более.
— Увы, но остальное — труднореализуемые активы! Почти 29 миллионов гульденов я разместил в виде займов другим немецким принцам, особенно герцогу Мекленбург-Стрелицкому и графу Липпе. Еще 4 с половиной миллиона гульденов было вложено в британские рентные облигации. Вы знаете тяжелое финансовое положение и немецких князей, и Сент-Джеймсского двора: вернуть эти деньги сейчас совершенно невозможно!
Кажется, ландграф был просто в отчаянии. Но пока он рассказывал о своих затруднениях, в моей голове уже созрел свой план.
— Не падайте духом, Ваше Величество. Думаю, мне удастся решить этот вопрос! Главное, найдите деньги на депутатов. Об остальном позабочусь я сам. А теперь извольте пройти к господину Сперанскому — он ознакомит вас с основами нашей будущей германской политики… И я ожидаю, что вы будете следовать ей с неуклонной решимостью, также целеустремлённо, как зарабатывали свои капиталы. Поверьте, в материальном смысле нам всем это будет интересно!
Глава 17
Новые времена — вступление в силу Конституции 99-го года, выборы в земства и в Думу — требовали уже совершенно новых подходов к управлению обществом. И прежде всего, надо было налаживать отношения с прессой. Я об этом, конечно же, размышлял и ранее, но всё не находил времени заняться этим делом вплотную; теперь же я взял за обыкновение проводить периодические пресс-конференции, где можно было бы вкратце ответить на текущие вопросы о нашей политике, а также интервью, где можно было подробнее поговорить с приглашённым журналистом, хорошо углубившись в какие-то острые темы.