Блатные из тридевятого царства
Шрифт:
– - Нинель, это... наверно... за тобой...
Я усмехнулся, догадливый малый и джентльмен настоящий, из тех, что всегда норовят уступить даме дорогу. Нинель Абрамовна, учуяв неладное, попыталась развернуться и неловко завозилась на подушках. Дряблый старческий голосок строго и надменно прошипел:
– - Кто посмел тревожить в такое время, да еще без стука!
Я небрежно перекинул косу с плеча на плечо. Женщина вздрогнула и машинально осенила меня крестом. Увы, чуда не произошло, я не раствориться. Нинель Абрамовна
– - Это чего... За мной?! А может адрес перепутали...
– - Пойдем сестра, пора, -- прогнусавил я.
Нинель Абрамовна всхлипнула и попросила:
– - А можно Джима с собой взять?
– - Ну, если это твое последнее желание...
– - пожал я плечами.
Верный афроамериканец отшатнулся от старушки, как депутат от налога на роскошь и заверещал:
– - Мне в Африку срочно надо! Я по бананам и маме соскучился! Мадам Нинель не задерживайте госпожу Смерть, невежливо так с гостями...
Пиримидонова теща на негнущихся ногах сделала пару шагов к двери. Остановилась, окинула мутным взглядом комнату, дряблые руки непроизвольно потянулись к сундукам.
– - Надо же одежу в дорогу взять...
– - В преисподней переоденут, -- успокоил я.
Нинель Абрамовна обреченно перешагнула через порог и засеменила к выходу. Уже на улице, глотнув ночного воздуха, она малость пришла в себя и ни к стати поинтересовалась:
– - А куда идем-то?
– - Ступай вперед, -- приказал я.
– - Вели стрельцам, чтоб отварили калитку и убрались с глаз долой. Выйдем со двора, под землю, в чистилище полезем.
– - А чего сразу в чистилище? В другое место нельзя?
– - запричитала живая покойница.
– - Нет, -- отрезал я.
– - За издевательства над зятем гореть тебе вечно!
– - Я больше не буду, -- совсем уж по-детски всхлипнула Нинель Абрамовна.
– - Делай, как сказал!
– - Рявкнул я и на всякий случай потряс косой.
Женщина понеслась к воротам. Сонный стрелец, не прекословя, отпер калитку и убрался за дом. Я рванулся на улицу. Схватил Нинель Абрамовну за отворот рубашки и припер косой к забору.
– - Значит, не будешь больше над князем измываться?
– - Истинный крест, -- побожилась женщина.
– - Ладно, -- смилостивился я, -- поживи еще пока. И чтоб к утру ноги в княжеском доме не было. Завтра приду, проверю! А если услышу хоть слово дурное о Пиримидоне -- в гроб заживо вгоню! Ясно!
– - Д-д-даа, -- тряслась в истерики старушка.
– - Сей же час в деревню уеду. Сей же час...
– - То-то!
– - погрозил я пальцем и отступил в сумрак.
Нинель Абрамовна без чувств рухнула на землю.
Я закинул косу в кусты и бросился бежать. Выскочил на дорогу, от обочины наперерез метнулась тень. Последнее, что я увидел, это огромный кулак, опускающийся мне на голову.
Очнулся я от тупой ноющей боли в висках и знакомого утробного
– - Братцы, я приведение кажись глушанул, -- хвастался Васька.
– - Убью!
– - простонал я.
– - Во, сволочь! По нашему балакает! Наверно еще треснуть надо...
– - Отставить, -- вмешался на мое счастье Кондрат Силыч и принялся стягивать размалеванную сажей рубаху.
– - Пахан, ты!?
Я молча кивнул и жестом попросил воды. Пока живительная влага возвращала меня к жизни, Васька топтался рядом и пыхтел над ухом:
– - Пахан, я ж не специально. Лежу у дороги, по приказу Евсея за княжеским теремом наблюдаю, а тут что-то непотребное из кустов лезет, вот и приложился кулаком... в пол силы всего...
– - Проехали, -- отмахнулся я, вытирая ладонью губы.
– - Все в сборе?
– - Так точно!
– - отрапортовал Фраер.
– - Тогда ноги в горсть и на выезд.
– - Так кто ж нам ворота ночью откроет?
– - изумился Антоха.
Я протянул пастуху листок с печатью:
– - Держи разрешение и гони, родной, гони!
Через пол часа мы благополучно покинули город. Яркая луна высветила набитую колею, массируя шишку на лбу, я снова прошептал:
– - Гони, Антоха! Гони, родимый!
Глава 11.
До утра отмахали верст двадцать. Наскоро перекусили. Антоха перепряг лошадей и телега попылила дальше. Спать можно и на ходу, главное чтоб кобыла с кучером хоть одним глазком дорогу видели.
Следующие три дня мы практически не слезали с телеги. Встретившиеся на пути деревни объезжали стороной. С каждым километром березовые рощи становились реже, дорога все больше петляла по полям. Начиналась степь.
К обеду четвертого дня дорога уперлась в реку. Я отдал команду ставить лагерь. Лошадки уже изрядно притомились, да и нам косточки размять не помешает.
Отряд распался на отдельные кучки, все заняты делом. Кто дрова таскает, кто коней поит. Васька с Ванькой на холм влезли за местностью наблюдать. Дембель в омуток сеть закинул. Лишь я да Лёнька лодыря празднуем. Граф щепкой в зубах ковыряется, я на реку гляжу, любуюсь, как волны прибрежный песок лижут. Могучие реки на Руси, дальний берег в зыбком мареве теряется.
От приятной неги отвлек старший Лабудько. Васька так спешил с докладом, что запутался в ногах, упитанное тело закувыркалось по склону. Молодая березка рискнула притормозить падение, но выдранная с корнем отлетела к подножию. Пролетая мимо, Васька крикнул:
– - Пахан, плывут!!!
Я проводил тело взглядом. Хлипкий шалаш разлетелся в стороны. В центре лагеря образовалась широкая просека. Вызвав небольшой оползень, Васька рухнул в реку, на берег устремилось трехметровое цунами. Залитый костер сразу потух. Порванные сети плывут вниз по течению. Кондрат Силыч швырнул в кусты приготовленный под рыбу котелок. Поели ухи...