Блаженство по Августину
Шрифт:
Однако Моника ни на зету ни на ипсилон не поверила «распутной продажной белобрысой девке, положившей похотливый синий глаз» на ее сына. Мало ли чего может наговорить, нагородить озлобленная, обманутая в неких нелепых ожиданиях тридцатитрехлетняя мегера?
С тех пор надувшаяся Моника и бешеная Сабина необратимо и непримиримо рассорились, перестали здороваться и замечать друг дружку в церкви.
Тем часом у матери вновь возникла навязчивая мысль непременно оженить сына, хоть бы он себе уехал в Италию. Чтобы далеко не ездить, она и подходящую невесту ему нашла в самом Медиолане — дочь хороших благонравных родителей, состоятельных
Пускай девочке Максимилле еще надо самую малость, эдак два-три годика подрасти до брачного возраста, — благомысленно предопределила Моника светлое будущее. Оттого на несколько месяцев премного успокоилась в набожных молитвах; угомонилась мать мало-мальски в обнадеживающих матримониальных упованиях. К тому же, переезд в Медиолан ее сына она сочла знаком свыше и Божьим ответом на ее материнскую мольбу и ревностные моления.
Скевия Романиана, как будущего родственника, она подрядилась особо привечать, просила заглядывать почаще к ней по-семейному на обеды и беседы. Как-то раз зимней порой в начале этого года разговор у них случайно зашел об очень деловой женщине отпущеннице Сабине Галактиссе, не без шума, сабинского фурора и гадкой скандалезности освободившейся от патроната ee давнего благодетеля сенатора Фабия Атебана.
Со смешком разомлевший от сытной и пьяной трапезы Скевий припомнил иронический когномен Сабины, свидетельствующий о ее молочном изобилии. Затем, завидев заинтересованное внимание Моники, поведал: мол, эта прекрасная молочница многих ему известных мужчин одарила интимной женственной снисходительностью. Даже Аврелий входящим-исходящим модусом близко вкусил от щедрот ее тела в ранние годы их мало чего соображавшей юности.
Болтун Скевий тут же спохватился, прикусил язык, в подробности вдаваться не стал. Но у Моники закралось страшное подозрение. Может, эта распутная падшая тварь ни на палец не солгала насчет внебрачного приплода от Аврелия? Нет, такого быть не может!
Однако ж, молодой Романиан говорит, она в Италию собралась вместе с ублюдком, неизвестно от кого прижитом. Возможно, опять на Аврелия нацелилась? Чужое тринадцатилетнее отродье нам в честную фамилию подкинуть хочет, вульва разверстая?
Моника немедля развернула бурную деятельность. Принялась диктовать письма в Тагасту и в Медиолан. Бросилась искать покупателей на дом в Картаге. Начала прислушиваться ко всем досужим сплетням и злоречивым кривотолкам, чего раньше за ней никак не водилось.
Беспутную мясомолочную девку Сабину Галактиссу она все же обскакала, обошла, гадину ползучую, прежде нее в Медиолан приехала. И вот на тебе! Узнает от любимейшего сына Аврелия, что и ребенок, оказывается, от него, и к этой негодной твари он не так чтобы очень равнодушен. Мол, старая любовь и тому подобные глупости молодого мужчины, бесстыдно падкого на женственные излишества сверху и снизу, спереди и сзади…
Слово за слово, и сын ничего не скрыл от матери. По меньшей мере из всего того, о чем он счел нужным ее уведомить. Слишком уж расстраивать Монику он нимало не намеревался. Старался не горячиться, даже пробовал ее успокоить тем, что мало-помалу последовательно разочаровался в манихейской ереси, изучив ее альфа-причины и бета-следствия.
Xотя мать ему не поверила от альфы до омеги. Побоку религию, если надо спасать сына от когтей падшей случайной женщины, беззастенчиво
Здесь Аврелий тоже не пожелал прекословить, противоречить матери. Даже согласился и дал добро на матримониальные стратагемы в Медиолане. Собственно, почему бы нет, если неполнолетней невесте и всем прочим заинтересованным лицам не менее двух лет дожидаться ее законного повзросления? Как ее там, Максимилла, что ли?..
Сабина Галактисса заявилась в Медиолан во плоти только на майских календах. К тому времени в узком домашнем кругу объявлено состоялись традиционные спонсалии, а жених тридцати с лишним лет от роду по сговору надел на палец нареченной двенадцатилетней девочке-невесте узенькое золотое колечко в знак обещания взять ее замуж спустя долгое время и продолжительные сроки, предусмотрительно сговоренные между двумя достопочтеннейшими фамилиями благородных куриалов.
Случившийся незадолго до ее приезда брачный фамильный сговор Сабину нимало не огорчил и в бешенство не привел. Как ни удивительно, но в продолжение краткой встречи и недолгого разговора она отнюдь не утратила самообладания и хладнокровия.
Остыла Сабина, или же и раньше была душой и сердцем холодна.
Насколько выяснил Аврелий, прямиком в Медиолан ее привели вовсе не матримониальные поползновения. И препятствовать старому постылому любовнику в создании семьи и благополучного супружества ей без нужды. Но прибыла она, чтобы законно передать сына Адеодата его отцу Аврелию Патрику Августину. Ни больше и ни меньше.
Со свойственными ей прямотой и женской физиологией она прохладно заявила: мальчик уж большой, все понимает, содержать его в Капсе ей, молодой женщине, право же, неудобно и неловко, если у нее два горячих молоденьких невольника немногим старше Адеодата.
Замуж ей ни к чему, так как она расчетливо желает сохранить за собой экономические вольности владетельной матроны-домины, имение и достояние. Поэтому и намеревается свято, благочестно блюсти обет законного цивильного безбрачия. В Тритониде она именуется почтеннейшей вдовой, о чем имеются соответствующие подлинные свидетельства. Потому как временный супруг ее, достойнейший свободнорожденный квирит, царствие ему небесное, Божьим попущением упокоился.
Как всегда, Сабина нисколько не ошиблась в кратковременных текущих расчетах и перерасчетах. Сына Аврелий преспокойно признал — поднял, словно маленького, с земли в соответствии с римской отцовской традицией. Потом высоко подбросил в воздух, подхватил и крепко прижал к груди. От Адеодата он никогда и не мыслил отделываться…
Господи! Как можно отрекаться от отцовства!
Теперь же и подавно, когда переломные и разломные перипетии счастливо разрешились, а бабка Моника благорассудительно смирилась, привыкла к мысли, что у нее есть родной кровный внук.
Ну а Сабина? Да Бог с ней, коли убралась восвояси в Африку, в Тритониду, в эту свою Капсу куда поодаль на юг, — единомысленно пожелали ей счастливого пути Аврелий и Моника.
Каких помыслов придерживалась Моника, когда пригласила в гости, привела в снятый ими дом молодую двадцатилетнюю вдову Эльпис и познакомила ее с сыном, Аврелий мог лишь догадываться о том. Приятные многообещающие смотрины имели место быть на третий день в те же майские календы, и он, достаточно взбудораженный единовременным и однодневным приездом-отъездом Сабины, неожиданно обрел замещение прежним телесным чувствам и отношениям.