Близкий враг
Шрифт:
— Храпишь уже? — раздался из зала голос матери. — Гадость такая. Смотришь своим пьяным осоловелым взглядом?
Женя достала из портфеля аккуратно сложенную фотографию подготовки казнила этой самой Зои Космодемьянской. Немецкие солдаты (или офицеры?) вели ее на Казнь. Интересно, что хотел сказать ей автор странного послания? Оба ее дедушки участвовали в войне, у них медали и ордена; мамин папа Пётр Сергеевич вообще был майором. Да и дедушка со стороны отца воевал чуть не с самой границы, тоже наград было много. Одна из бабушек тоже воевала, хотя мать называла ее «чокнутой»; да и ее мать была то ли военным врачом, то ли медсестрой. Почему у неё свастика и фотография преступлений
Конечно, можно было бы спросить напрямую, но кого и о чем? Еще посмеются как над сумасшедший дурочкой. Может, на это и рассчитывают. Да и откровенно говоря, кого было спрашивать? Даша и Василёк держались враждебно, но они ли это….
Да и Ромка. Женя прищурилась на свет лампы. Вечер и танцы — это, Конечно, но прекрасно, но если откровенно, то что в сущности она о Ромке знает?
Лучше, пожалуй, пока присмотреться, понаблюдать. Класс, Конечно, интересный, каждый мнит себя ужасно важным и значимым. И наверняка многие со скелетом в шкафу. Атмосфера там такая, что лучше не расслабляться.
***
Мать была ужасно недовольна, если Евгения ложилась спать полн одиннадцати. Кровати у неё никогда не было: она всегда спала в раскладном кресле с темно бордовой обивкой. Это кресло Родители купили, когда Женя шла в третьей класс, и с тех пор оно служило ей постелью. Девочка, прочем любила его — узкое пространство, огороженной двумя грядушками, и часто спала на боку, уткнувшись лицом а одну из них.
Комната была, как говорится, простенькая, но со вкусом, и напоминала большой квадрат, заставленный мебелью. У боковой стены слева стояло вишнёвое раскладное кресло с узорами густых роз. Пространство у окна занимал коричневый полированный стол с ящиками. Стол был у мамы с Женей на двоих, хотя лазать в эти ящики ей категорически запрещалось. Следующую стену занимал огромный книжный шкаф со слегка рассохшимся дверками.
Каждая полка имела, разумеется, свое предназначение. Где-то– учебники. Где-то — поэзия… Классика… Где-то современная литература. Женя вздохнула: матери не шибко нравилось, если дочь читала фэнтези. Разумеется, нельзя назвать это серьезной литературой, но к этому данный жанр и не стремится. Это в первую очередь, конечно, развлечение. Развлечение, про которое наверняка знает практически вся молодежь.
А возле стены у входа стояло пианино, на котором Женя училась играть в раннем детстве. Правда, оно давно стало дополнительной этажеркой для бумаг и книг.
Женя улыбнулась — на письменном столе всегда стояла маленькая ваза с орехами. Работая над уроками, она уже привыкла сначала подумать, что-то пожевать, ну, а потом продолжать заниматься. Поправив белокурые волосы, Женя посмотрела в окно на бесконечный осенний дождь.
Закрыв дверь, Жены тихо включила торшер и достала с полки «Повесть о Зое и Щуре». Надо же было с чего-то начинать. В первый раз Женя прочитала эту книгу, когда ей было девять лет, в Третьем классе: задавали к 23 февраля. И она ее тогда заинтересовала.Не то, чтобы Жене не понравилось что-то конкретное, но кое-что ее заинтересовало. Вот это мать Зои, которую звали Любовь, вон как лихо про своё детство рассказывает. А её все бабушки — дедушки росли во время Гражданской войны, а пойди кого спроси о чем. Ничего толком не расскажут. И мать сразу становится раздражённой и нервной, если Женя решится расспросить. «Тысячу раз, мол, говорила».
«У нас в семье не было принято спрашивать, — холодно отрезала мать. — Да меня их жизнь никогда
Вот что делала ее бабушка году в тридцать пятом? А в тридцать третьем? Женя не могла никак однозначно ответить на этот вопрос. Жила в Сибири, училась в школе. Но ничего более конкретно она сказать не могла. А здесь в книге так подробно описывалась Москва тридцать пятого года, метро, школа… Странно, что довоенный мир был описан в книге так ярко и интересно. Женя была уверена, что о нем толком никто и не помнит. Или все это были басни, придуманные уже много позднее? Из рассказов родители выходило, что довоенный мир был словно до библейского Потопа. На все вопросы следовал стандартный ответ: «Ну что там осталось-то? Война была!»
Женя понятия не имела, какие школы закончили бабушки и дедушки, никогда не видела их аттестатов, а фотографии только некоторые. Родня матери по линии бабушки жила где-то в Сибири, и Женя не видела их лицом. Родня матери со стороны дедушки вроде бы жила в в их городе и в Москве, но никогда с ними не общалась. Женя смутно помнила их со дня Рождения одного из тех родственников — некоего дяди Володи, где она была в свои восемь лет. Дедушка со стороны отца жил на Украине, а бабушка около их города. Впрочем, все дедушки — бабушки уже умерли, кроме дедушки с Украины: Женя похоронила их всех, и прекрасно помнила их похороны. Но никто из них как-будто не имел ничего общего с немцами и Германией.
Никто из ее родных никогда не знал немецкий язык и никак не был связан с Германией. мать в школе учила французский, отец английский, но давно его забыл. Вроде бы бабушка, мамина мама, учила немецкий, но как там она его учила. Ни одной зацепки, указывающей на связь ее семьи с Германией. Жене найти не удалось.
Единственный эпизод, который Женя вспомнила с улыбкой, был, когда ей была четыре года. Тогда к ним пришла в гости Наталья — однокурсница ее матери. Она проучилась два года в Германии, подарила Жене набор немецких фломастеров, немецкий пенал и детскую железную дорогу в коробке. Стоявшую огромных денег. Она сказала, что это Жене привет из Германии. Женя улыбнулась: смешно считать этот случай какой-то ее связью с Германией.! И, углубившись в воспоминания о детстве, она не заметила, как погрузилась в глубокий сон.
Глава 6
Женя всегда не доверяла тишине. Одно дело просто тишина, другое — тишина кажущаяся. Вот и следующим утром мать подняла ее, как и положено, около семи. Сквозь сон Женя слушала ее безапелляционные слова отцу: «Сегодня же езжай к своему мужику!» Мать накормила ее бутербродами с кофе и отправила в школу: ехать до неё было почти час.
Сентябрь вступал в свои права, и первая желтизна уже начала покрывать листву. Днём было ещё тепло, но по утрам прозрачный воздух становился все прохладнее, а ближе к вечеру в воздухе и вовсе провисала дымка. Женя очень волновалась: ведь сегодня был первый урок английского языка. Она знала, что в новом классе английский был на высоте, и очень боялась попасть впросак. А потому, забежав в первый кабинет на втором этаже, она с шумом поставила сумку на стол и быстро достала все необходимое. Ромка смотрел в тетрадь и что-то повторял. Женя поняла, что здесь уровень знания английского определяет место ученика в классе.
Учительницей английского оказалась Марина Андреевна. По словам Ромки, она вела практику в университете Бат. В Англии. Можно не сомневаться, что Марина Андреевна знает свое дело, если добралась даже до заграницы. Это была высокая стройная блондинка. Как говорится, леди. Марина Андреевна приветливо улыбалась классу, но зелёные глаза смотрели холодно и прямо.
С самого начала урока Женя поняла, что у неё есть свои любимцы. Первым был толкиенист Витька Смульский; он, видимо, в самом деле хорошо знал английский. Женя это слегка задело: ей почему-то хотелось, чтобы он оказался полный ноль.