Блондинка с розой в сердце
Шрифт:
С интересом взглянул на загорелые колени журналистки — та будто почувствовала мой взгляд: накрыла колени подолом сарафана. Но глаз от страниц книги Александра Витальевна не отвела. Будто действительно увлеклась чтением. Я выждал, пока в конце вагона хлопнули дверью. Лишь после этого прикрыл дверь в купе — на это моё действие журналистка всё же среагировала.
— Дмитрий Иванович, жарко, — сказала она.
Демонстративно помахала книгой, словно веером.
Я встал, вынул из кармана жилета удостоверение,
Представился снова:
— Дмитрий Нестеров, капитан, Комитет государственной безопасности СССР.
— Оперативный уполномоченный, — прочла в удостоверении Лебедева.
Она перевела взгляд на моё лицо и спросила:
— Вас мой папа прислал? Зачем?
— Александра Витальевна Лебедева, — сказал я, — вы подозреваетесь в совершении особо тяжкого государственного преступления. К нам поступила информация, что вы планируете побег за границу. Поэтому мы вынуждены вас задержать.
Я отметил, что широко открытые глаза журналистки сейчас выглядели не голубыми, а тёмно-бирюзовыми. Лебедева моргнула, растеряно улыбнулась (будто надеялась, что я пошутил).
— Гражданка Лебедева, — сказал я, — вставайте и следуйте за мной. Советую вам: не делайте глупостей. Напоминаю, что неподчинение представителю власти — это уголовно наказуемое деяние. Не усугубляйте свою вину.
— Мою… вину? — переспросила Александра. — Государственное преступление? Побег за границу? Дмитрий Иванович, это такая шутка?
Я спрятал в карман удостоверение и заявил:
— Никаких шуток, гражданка Лебедева. Измена Родине — это нешуточное обвинение.
Журналистка всё ещё улыбалась.
— Что? — переспросила Александра. — Измена Родине? Вы… знаете, кто я такая? И кто мой отец?
Я кивнул.
Вагон дёрнулся — из-под подола сарафана вновь выглянули женские колени.
— Разумеется, Александра Витальевна, — сказал я. — Меня поставили в известность. Ваш отец, генерал-майор Комитета государственной безопасности Корецкий, арестован. В настоящий момент он уже даёт признательные показания.
— Папу арестовали?! Кто такое приказал?!
Лебедева вцепилась руками в край стола. На её скулах вспыхнул румянец.
Я попятился к выходу, поманил Александру за собой.
— Александра Витальевна, — сказал я. — Следуйте за мной. Уверен, что ТАМ вам всё объяснят.
Демонстративно выглянул в коридор и снова взглянул на Лебедеву.
— Александра Витальевна, поспешите. Сейчас вернутся ваши попутчики. Вы же не хотите, чтобы в их присутствии я защёлкнул на ваших руках наручники, как на какой-то… воровке?
Журналистка встрепенулась. Возмущённо выдохнула.
— Сам ты!..
Она свесила с полки ноги, сунула их в босоножки.
— Я вашему начальнику позвоню, — заявила она. — Крючкову Владимиру Александровичу. Он знает, что мой папа честный человек! Они
— Очень мудрое решение, — сказал я. — Обязательно побеседуйте с Крючковым. А сейчас, пожалуйста, без лишних эмоций. Ведь вы же дочь генерала, а не базарная баба. Следуйте за мной, Александра Витальевна.
Лебедева подхватила с полки сумочку, повесила её на плечо.
Посмотрела мне в лицо и прошипела:
— «Базарную бабу» я вам ещё припомню, Дмитрий Иванович. Это я вам обещаю.
Она поправила волосы.
— Ведите, Нестеров, — сказала она. — Не бойтесь: за границу я не сбегу.
Я кивнул и зашагал по коридору в сторону противоположную той, где курили в тамбуре «студент» и «пенсионер». Оглянулся — Лебедева следовала за мной. Александра шла с высоко поднятой головой, хмурила брови и посматривала на меня с нескрываемой неприязнью. Я снова подумал о том, что Паша Бондарев её не зря расхваливал: Лебедева действительно красавица.
Рядом с комнатой проводника я шагнул к окну — жестом велел, чтобы журналистка шла вперёд. Александра пренебрежительно скривила губы, продефилировала к выходу из вагона. Я направился за ней следом. Выдерживал дистанцию в три шага. С интересом рассматривал фигуру Лебедевой уже с другой стороны — с которой Александра выглядела ничуть не хуже, чем с предыдущей.
Теперь я оценил и её фигуру, стройность которой не прятал, а лишь подчёркивал бежевый в мелкий цветочек ситцевый сарафан. Классические девяносто-шестьдесят-девяносто. Рост примерно метр и семьдесят сантиметров (на пару десятков сантиметров ниже меня теперешнего). Гладкая и шелковистая загорелая кожа, будто Лебедева ехала сейчас не из Волгограда, а с морского курорта.
В тамбуре следующего вагона журналистка обернулась. Вопросительно взглянула на меня.
— Идите до первого вагона, — скомандовал я.
Лебедева дёрнула плечом.
Под перестук колёс поезда мы с Александрой брели по заполненным пассажирами вагонам. Вдыхали букеты не самых приятных запахов, слушали обрывки чужих разговоров. Детский плач, бренчание гитарных струн, женский смех, громкий мужской бас — всё это поочерёдно сопровождало нас в пути. Как и мелькание зелени за окнами (деревья, кусты, густая высокая трава).
В первом вагоне Лебедева снова остановилась.
— Первое купе, — сказал я. — Первое и второе места.
Журналистка хмыкнула, но промолчала. Побрела мимо изнывавших от жары пассажиров. Я поглядывал по сторонам. Видел, что люди общались, читали газеты и книги, играли в карты и в шахматы. Ожидаемо не заметил никаких смартфонов, планшетных компьютеров или ноутбуков. В пятом купе мужчина колдовал над радиоприёмником, а во втором ребёнок пиликал игрой серии «Электроника».
Лебедева снова остановилась.