Блондинка с розой в сердце
Шрифт:
— Что дальше? — спросила она.
Я указал ей на нижнюю полку, где заблаговременно расстелил постель.
— Присаживайтесь, Александра Витальевна.
Лебедева послушно опустилась на край полки, сложила руки на колени. Мазнула внимательным взглядом по лицам наблюдавших за нами пассажиров. Тут же снова нахмурилась и тяжело вздохнула.
Я склонился над ней и строго потребовал:
— Никуда не уходите с этого места, Александра Витальевна. И не пытайтесь сбежать. За вами наблюдают.
Лебедева
— Ждите меня здесь, Александра Витальевна, — сказал я. — Располагайтесь. Скоро я к вам вернусь.
Я отодвинул дверь, заглянул в купе — «студент» и «пенсионер» при виде меня замолчали. Иннокентий Николаевич (не глядя, но и не очень ловко) нарезал ножом копчёную колбасу. Павел Дружинников жевал бутерброд, размешивал сахар в стакане с чаем.
Мужчины дружно взглянули поверх моего плеча.
Я шагнул к столу и взял сразу два куска колбасы. Прожевал их. Кивнул.
Заявил:
— Неплохо. Очень даже. Вкус туалетной бумаги совсем не заметен.
Павел оставил в покое ложку и потрогал указательным пальцем прыщ на своём лице.
— Какой бумаги? — спросил он.
В окно купе заглянуло солнце, заставило нас сощуриться.
— Туалетной, — повторил я. — Не слышали об этом? Это же общеизвестная легенда! О том, что в Советском Союзе дефицит туалетной бумаги именно потому, что вся она уходит на приготовление колбасы.
«Студент» с опаской взглянул на остатки своего бутерброда.
— Правда, что ли? — спросил он.
Павел посмотрел сперва на замершего с ножом в руке «пенсионера», затем снова на меня.
— Враньё, — авторитетно заявил я, — и гнусные происки империалистов. Туалетная бумага сейчас в дефиците, чтобы мы чаще покупали газеты и книги. Ведь СССР — самая читающая страна в мире!
Павел Дружинников неуверенно улыбнулся.
Иннокентий Николаевич спросил:
— Дмитрий Иванович, а где же наша прекрасная Сашенька? Разве она не вместе с вами ушла?
— Вместе со мной, — сказал я.
Сунул пальцы в карман жилета и выудил оттуда книжечку с золотистым гербом Советского Союза на красном фоне и с надписью: «УДОСТОВЕРЕНИЕ. МИНИСТЕРСТВО ВНУТРЕННИХ ДЕЛ СССР». Открыл её, показал Иннокентию Николаевичу и Павлу Дружинникову. Выждал, пока они рассмотрят вклеенную в удостоверение фотографию.
— Капитан Нестеров, оперуполномоченный, уголовный розыск, — представился я.
Заметил, как «студент» и «пенсионер» насторожились. С громким щелчком захлопнул «корочки», сунул книжицу в карман.
— Гражданка Лебедева Александра Витальевна арестована, — сообщил я. — Постановлением суда ей вменяется подозрение в нарушении пяти статей
Я заметил, как расслабилась сжимавшая рукоять ножа рука «пенсионера».
Сказал:
— Поэтому я расстрою вас, товарищи. Симпатичная попутчица к вам не вернётся. Сомневаюсь, что Александра Витальевна окажется на свободе в ближайшие пять-семь лет. Я пришёл за её вещами. Где они?
Павел Дружинников пальцем указал на полку.
— Там, внизу, — сказал он. — Сумка. И ещё вот эта книга.
Я вынул из-под нижней полки небольшую сумку из коричневого кожзама. Книгу я сознательно проигнорировал.
Протянул «пенсионеру» и «студенту» руку. Те её пожали — аккуратно, будто с опаской.
— Спасибо за сотрудничество, товарищи, — сказал я. — В Ленинграде вас на перроне встретят мои коллеги. Они отведут вас в отделение. Ничего особенного. Зададут несколько вопросов о Лебедевой. Под протокол. Много времени это не займёт.
Иннокентий Николаевич и Павел Дружинников синхронно кивнули.
Я попрощался с ними и покинул купе.
Сумку журналистки я оставил в купе проводницы.
Вернулся в первый вагон. Обнаружил, что Лебедева сидела у окна, смотрела поверх деревьев и кустов на небо. Мысленно она сейчас была явно не в поезде.
Я расстегнул лежавший на верхней полке рюкзак. Достал из него блокнот и ручку. Под присмотром щелкавших семечки женщин сделал на чистой странице первую запись.
— Мы так и будем тут сидеть? — спросила журналистка.
Она скрестила на груди руки, плотно сжала губы.
— Ждите, Александра Витальевна, — сказал я. — Скоро вам всё объяснят.
Начал в блокноте новый абзац.
Лебедева дернула плечом и отвернулась к окну.
До пятиминутной остановки на станции Селидово я исписал мелким почерком почти четыре страницы. Всё это время Лебедева молчала. Я её не беспокоил.
Поезд дёрнулся и снова поехал. Я поднял голову, взглянул за окно. Увидел, как мимо поезда неспешно проплыло невзрачное здание железнодорожного вокзала.
Отметил, что журналистка по-прежнему смотрела на небо. Александра сейчас походила на манекен в витрине магазина. Такая же неподвижная и молчаливая.
Я заполнил текстом ещё полстраницы, до того, как заметил шагавшую по вагону проводницу: ту, в чьей комнатушке я недавно пристроил вещи Лебедевой.
Проводница остановилась рядом со мной и сообщила:
— Товарищ капитан, они вышли из поезда. Оба. В Селидово.
Я кивнул, протокольными фразами поблагодарил женщину за информацию.