Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
На дорогу у мисс Гонсалес ушло чуть больше десяти минут. Я услышал, как открылась и закрылась дверь, вышел в приемную и увидел эту Всеамериканскую Гардению. Восхищенно уставился на нее. Глаза же Долорес были глубокими, темными и суровыми.
Она была в черном, как и накануне вечером, но на сей раз в сшитом на заказ костюме, щегольски заломленной широкополой черной соломенной шляпе; воротник белой шелковой блузки был отогнут поверх воротника жакета, шея была смуглой и мягкой, а губы красными, как новенькая
— Я долго ждала, — сказала Долорес. — И не обедала.
— А я обедал, — сказал я. — Цианидом. Очень плотно. Синева только что прошла.
— Мне сейчас не до смеха, амиго.
— Вам и не нужно смешить меня. Я смешу себя сам. Совершенно бескорыстное деяние. А потом катаюсь от смеха. Прошу.
Мы вошли в мой частный мыслительный салон и сели.
— Вы всегда носите черное? — спросил я.
— Ну да. Оно действует очень возбуждающе, когда я раздеваюсь.
— Вам необходимо говорить, как шлюха?
— Ты плохо знаешь шлюх, амиго. Они в высшей степени респектабельны. Кроме самых дешевых, конечно.
— Угу, — сказал я. — Спасибо, что просветили. Что это за срочное дело, о котором нам надо поговорить? Улечься с вами в постель — дело не срочное. Это можно устроить в любой день.
— Ты в дурном настроении.
— Да, в дурном.
Долорес вынула из сумочки длинную коричневую сигарету и осторожно вставила в золотые щипчики. Подождала, чтобы я поднес ей огонь. Не дождалась и прикурила сама от золотой зажигалки.
Держа щипчики рукой в черной перчатке с раструбом, она глядела на меня бездонными черными глазами, в которых уже не было смеха.
— Ты бы хотел улечься со мной в постель?
— Как и любой мужчина. Но давайте пока не будем касаться секса.
— Я не провожу резкой границы между делом и сексом, — спокойно сказала она. — И не пытайся меня унизить. Секс — это сеть, в которую я ловлю дураков. Кое-кто из них полезен и щедр. Иногда кое-кто бывает опасен.
И приняла задумчивый вид.
— Если вы хотите выяснить, — сказал я, — известно ли мне, что представляет собой определенный человек — то да, известно.
— Ты сможешь это доказать?
— Вряд ли. Полицейские не смогли.
— Полицейские, — с презрением проговорила Долорес, — не всегда говорят все, что знают. Не всегда доказывают все, что могут доказать. Ты, наверное, знаешь, что в феврале он десять дней просидел за решеткой.
— Да.
— Тебе не кажется странным, что он не освободился под залог?
— Я не знаю, на каком основании его держали в камере. Если как важного свидетеля…
— А ты не думаешь, что он бы мог изменить это самое основание на допускающее освобождение под залог — если бы захотел?
— Как-то не думал об этом, — солгал я. — Мы с ним не знакомы.
— Ты ни разу не разговаривал с
Я не ответил.
Она коротко хохотнула.
— Совсем недавно, амиго. Возле дома, где живет Мэвис Уэлд. Я сидела в машине на другой стороне улицы.
— Я там случайно с кем-то столкнулся. Это он?
— Не пытайся обмануть меня.
— Что ж, ладно. Мисс Уэлд была со мной очень несдержанной. Я ушел злющим. И тут навстречу мне попался этот красавчик с ее ключом в руке. Я вырвал у него этот ключ и швырнул за кусты. Потом извинился, поднял ключ и вернул ему. Мне показалось, что он славный парень.
— Оч-чень славный, — протянула Долорес. — Он был и моим любовником.
Я хмыкнул.
— Как ни странно, мисс Гонсалес, ваша любовная жизнь меня мало интересует. Полагаю, в ней участвовало немало людей — от Стейна до Стилгрейва.
— Стейна? — негромко переспросила Долорес. — Кто такой Стейн?
— Бандит из Кливленда, которого в феврале застрелили перед вашим домом. Он снимал там квартиру. Думаю, вы могли его знать.
Она издала серебряный смешок.
— Амиго, есть мужчины, которых я не знаю. Даже в Шато-Берси.
— Газеты писали, что он был убит в двух кварталах оттуда, — сказал я. — Меня бы больше устроило, если б это произошло прямо перед вашим домом. А вы смотрели из окна и все видели. Видели, как убийца дал деру, прямо под уличным фонарем оглянулся, свет упал на его лицо, и это оказался не кто иной, как старина Стилгрейв. Вы узнали его по накладному носу и высокой шляпе с сидящими на ней голубями.
Долорес не засмеялась.
— Тебя больше бы устроило такое положение дел, — промурлыкала она.
— Так мы загребли бы больше денег.
— Но Стилгрейв сидел в тюрьме, — улыбнулась Долорес. — А даже если бы и не сидел. Даже если бы, например, я оказалась в близких отношениях с неким доктором Чалмерсом, бывшим врачом окружной тюрьмы, который в одну из интимных минут сказал бы мне, что выдал Стилгрейву пропуск на посещение зубного врача — под конвоем, разумеется, — и как раз в тот самый день, когда произошло убийство. Пусть даже все это окажется правдой, разве лучшим способом использования этих сведений будет шантаж Стилгрейва?
— Не хочу хвастаться, — сказал я, — но я не боюсь Стилгрейва и даже дюжины таких, как он.
— Ну а я боюсь, амиго. В этой стране быть свидетелем убийства небезопасно. Нет, шантажировать Стилгрейва мы не станем. И будем помалкивать об убийстве мистера Стейна, которого я могла и не знать. Достаточно того, что Мэвис Уэлд — близкая подружка известного гангстера и появляется с ним на людях.
— Надо еще доказать, что он известный гангстер, — возразил я.
— Разве мы этого не можем?