Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход

Чэндлер Раймонд

— Они были уже не нужны, ему. Забирай и сматывайся. Я запомню тебя, приятель. Тошнит меня от всех от вас. Откуда мне знать, что ты не слямзил у него полторы тысячи?

— Я забрал бы все. И убийца тоже. Чего ради оставлять четырнадцать долларов?

— Ну а чего ради я оставил их? — устало спросил Флэк, бессмысленно водя пальцами по краю стола.

Я взял деньги, пересчитал их и швырнул ему.

— Потому что ты работаешь здесь и знаешь, сколько нужно денег на первый случай. У него, по крайней мере, должны были быть деньги на оплату номера и несколько долларов на мелкие расходы. Полицейские ничего не смогли

заподозрить. Забирай эти полторы сотни, они мне не нужны. Мне нужно кое-что другое.

Флэк разинул рот и уставился на меня.

— Убери деньги с моих глаз, — сказал я.

Он взял их и снова сунул в бумажник.

— Что другое? — Глаза его были маленькими и задумчивыми. Нижняя губа оттопырилась. — По-моему, в твоем положении ставить условия ни к чему.

— На этот счет ты слегка заблуждаешься. Если я снова поднимусь туда и скажу Кристи Френчу с Бейфусом, что был в номере еще до них и обыскал убитого, то наслушаюсь брани. Но Френч поймет, что помалкивал я без злого умысла. Поймет, что тут как-то замешан мой клиент, и я хотел оградить его от неприятностей. Криков и ругани я наслушаюсь. Но тебе так легко не отделаться.

Я замолчал и смотрел, как на лбу у Флэка появляется влажный блеск. Он с трудом сглотнул. Глаза у него были болезненными.

— Кончай рассуждать и говори, что тебе нужно, — выдавил он. И внезапно как-то по-волчьи усмехнулся. — Поздновато ты явился, чтобы ограждать ее от неприятностей.

Его самодовольная улыбка возвращалась медленно, но торжествующе.

Я загасил сигарету, достал другую и, пытаясь скрыть растерянность, неторопливо зажег ее, отбросил спичку, выпустил дым в сторону, глубоко затянулся, словно этот маленький грязный кабинет был утесом над бушующим океаном, — словом, пустил в ход все испытанные приемы детективов.

— Ладно, — сказал я. — Признаю, что это женщина. Признаю, если тебе этого хочется, что Она была там с убитым. По-моему, она удрала оттуда только из-за потрясения.

— Ну еще бы, — мерзким тоном сказал Флэк. Самодовольная его улыбка окончательно вернулась на место. — А может, она просто уже целый месяц никого пешней не убивала и слегка отвыкла.

— Но зачем ей было забирать ключ? — принялся я рассуждать вслух. — И оставлять его у портье? Почему бы ей не уйти, оставив все, как есть? Ну а если она сочла нужным запереть дверь? Почему не бросить ключ в ведро с песком и не засыпать? Или унести и выбросить? Зачем ей отдавать ключ и оставлять о себе память в связи с этим номером? — Я опустил взгляд и угрожающе посмотрел на Флэка. — Если только кто-то видел, как она запирала номер, — и проследил за ней, когда она вышла из отеля.

— Зачем кому-то это было нужно? — спросил Флэк.

— Потому что тот, кто видел ее, мог тут же войти в номер. У него был запасной ключ.

Флэк вскинул и тут же опустил взгляд.

— Итак, он последовал за ней, — сказал я. — Видел, как она сдала ключ портье и вышла на улицу, да и там он, наверное, отстал от нее не сразу.

— И чего ты такой догадливый? — усмехнулся Флэк.

Я подался вперед и придвинул к себе телефон.

— Позвоню-ка я Кристи да покончу с этим. Чем больше я об этом думаю, тем больше меня берет страх. Вдруг убила его она. Я не могу покрывать убийцу.

Я снял трубку. Флэк с силой ударил меня по руке потной ладонью. Телефон подпрыгнул.

— Не звони, —

сказал он плачущим голосом. — Я шел за ней до стоящей на улице машины. Записал номер. Черт возьми, приятель, не губи меня. — Он принялся торопливо шарить в карманах. — Знаешь, что я имею на этой работе?

Можно сказать, только на курево. Погоди минутку. Кажется…

Флэк опустил глаза и стал рыться в каких-то грязных конвертах. Наконец он выбрал один и бросил мне.

— Номер машины, — устало сказал горе-детектив, — и, если тебя это немного утешит, я его совсем не помню.

Я поглядел на конверт. Там действительно был выведен номер машины.

Коряво, нечетко, тускло — так пишет на улице человек, держа бумагу в руке.

«6Н-333. Калифорния 1947»

— Доволен?

Это был голос Флэка. По крайней мере, это слово вылетело из его рта. Я оторвал клочок с номером и бросил конверт ему.

— «Четыре Пэ триста двадцать семь», — сказал я, глядя ему в глаза. В них ничего не промелькнуло. Ни следа насмешки или скрытности. — Но откуда мне знать, что ты записал этот номер сегодня, а не давным-давно?

— Придется поверить на слово.

— Опиши машину, — сказал я.

— «Кадиллак» с откидным верхом, не новый, верх был поднят, модель примерно сорок второго года. Цвет серовато-голубой.

— Опиши женщину.

— Не много ли ты хочешь за свои деньги, соглядатай?

— За деньги доктора Хэмблтона.

Флэк захлопал глазами.

— Ну ладно. Блондинка. Белое пальто с какой-то цветной строчкой. Широкополая синяя соломенная шляпа. Темные очки. Рост около пяти футов двух дюймов. Сложена, как манекенщица.

— Узнал бы ты ее — без очков? — осторожно спросил я.

Он сделал вид, что задумался. Потом покачал головой.

— Еще раз номер машины, Флэк? — внезапно спросил я.

— Какой машины?

Я перегнулся через стол и стряхнул пепел сигареты на его пистолет. Еще раз поглядел ему в глаза. Но я знал, что он уже сломлен. Видимо, и он это знал. Взяв пистолет, он сдул с него пепел и сунул в ящик стола.

— Уходи. Убирайся, — процедил он. — Донесешь фараонам, что я обшарил жмурика? Ну и что? Может, меня турнут с работы. Может, посадят. Ну и что? Когда выйду, заживу на славу. Малышу Флэку не придется мечтать о кофе с печеньем. Не воображай, что темные очки собьют малыша Флэка с толку. Я смотрел много фильмов и не мог не узнать эту красотку. Если хочешь знать, она еще долго продержится в кино. Она подает надежды, и кто знает, — он торжествующе усмехнулся, — может, вскоре ей потребуется телохранитель. Человек, который бы крутился поблизости, все подмечал, оберегал ее от неприятностей. Знающий что к чему и разумно относящийся к деньгам… В чем дело?

Я подался вперед и, склонив голову набок, прислушивался.

— Кажется, звонит церковный колокол, — сказал я.

— Здесь поблизости нет церквей, — с презрением ответил Флэк. — Это звенит в твоем драгоценном мозгу.

— Только один колокол. Очень унылый звон. Кажется, его называют заупокойным.

Флэк тоже прислушался.

— Ничего не слышу, — резко сказал он.

— И не услышишь. Ты будешь единственным, кто не сможет его услышать.

Флэк молча уставился на меня противными маленькими, сощуренными глазками, его маленькие и такие же противные усики блестели. Одна рука бессмысленно подергивалась на столе.