Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход
Шрифт:
Мисс Гонсалес взяла два таких больших стакана, что в них вполне можно было ставить зонтики, и налила в них виски. Я сел в кресло и огляделся.
Обстановка была старомодной. Псевдокамин с газовыми горелками вместо дров и мраморной доской, трещины в штукатурке, парочка ярко размалеванных картин на стенах (за такую мазню вряд ли стоило платить деньги), старый черный обшарпанный «стейнвей», на котором в виде исключения не было испанской шали. Там и сям валялись новенькие книжки в ярких обложках, в углу стояла двустволка с красивым резным ложем, стволы которой обвивал бант из белого
Брюнетка в галифе сунула мне стакан и уселась на подлокотник моего кресла.
— Можете называть меня Долорес, — сказала она, основательно хлебнув шотландского.
— Спасибо.
— А как я могу называть вас?
Я усмехнулся.
— Само собой, — сказала она, — я совершенно уверена, что вы лжец, и никаких снимков у вас нет. Но соваться в ваши, конечно же, очень секретные дела я не собираюсь.
— Да? — Я приложился к стакану и ополовинил его. — А как там моется мисс Уэлд? По старинке мылом или с какими-нибудь арабскими благовониями?
Мисс Гонсалес взмахнула недокуренной сигаретой в золотых щипчиках.
— Вы, похоже, были бы не против помочь ей? Ванная там — под арку и направо. Дверь скорее всего не заперта.
— Раз это так просто, не хочу.
— Вот как? — Мисс Гонсалес вновь одарила меня сияющей улыбкой. — Вам нравится преодолевать трудности. Мне, наверно, это надо будет учесть.
— Не беспокойтесь, мисс Гонсалес. Я пришел сюда просто по делу. И никого насиловать не собираюсь.
— Да-а? — Улыбка ее стала нежной, ленивой и, если вам не удастся подобрать слова получше, соблазнительной.
— Но определенно склоняюсь к этому, — сказал я.
— Забавный вы тип, — сказала она, пожав плечами, и вышла под арку, держа в руке стакан, содержимого в котором оставалось на донышке.
Послышался легкий стук в дверь и ее голос:
— Милочка, здесь один человек, принес снимки со студии. Так он говорит. Muy simpatico. Muу guapo tambien. Con cojones. [1]
Знакомый голос резко ответил:
— Заткнись, сучка. Сейчас выйду.
Мисс Гонсалес вернулась, напевая что-то под нос. Стакан ее был пуст.
1
Довольно привлекательный. И очень видный. С яйцами. (исп.).
Она снова подошла к бару.
— Но вы не пьете! — воскликнула она, глянув на мой стакан.
— Недавно пообедал. Да и все равно, у меня удалена треть желудка. Я немного понимаю по-испански.
Мисс Гонсалес вскинула голову.
— Вы потрясены?
Глаза ее закатились. Плечи передернулись.
— Потрясти меня не так уж легко.
— Но вы слышали, что я сказала? Madre de Dios! [2] Мне очень неловко.
— Ну да, еще бы, — сказал я.
Положив в стакан льда, мисс Гонсалес налила себе еще виски.
2
Матерь божья! (исп.).
—
И снова села на подлокотник кресла.
— Нет. Но если я захочу, чтобы меня потрясли, буду знать, куда обращаться.
Она вяло отставила стакан и придвинулась ко мне.
— Но я здесь в гостях, — сказала она. — А живу в Шато-Берси.
— Одна?
Она легонько шлепнула меня по кончику носа. Потом внезапно оказалась у меня на коленях и стала пытаться откусить у меня кончик языка.
— Ты очень славный сукин сын, — сказала она.
Такого горячего рта, как у нее, я еще не встречал. Губы ее обжигали, будто сухой лед. Язык с силой елозил по моим зубам. Глаза ее были огромными, черными, из-под радужной оболочки виднелись белки.
— Я такая усталая, — прошептала она мне в рот, — такая измотанная, просто жуть.
Рука Долорес оказалась во внутреннем кармане моего пиджака. Я с силой оттолкнул ее, но мисс Гонсалес успела выхватить мой бумажник. Со смехом она танцующей походкой отошла в сторону, распахнула его и стала торопливо рыться в нем напоминающими маленьких змей пальцами.
— Очень рада, что вы познакомились, — раздался у входа холодный голос.
В арочном проеме стояла Мэвис Уэлд.
Она небрежно взбила волосы, не потрудившись даже воспользоваться косметикой. На ней был нарядный халат и больше ничего. На ногах красовались маленькие серебристо-зеленые шлепанцы. Глаза были пустыми, губы презрительно кривились. Но я сразу узнал ее и без темных очков.
Мисс Гонсалес бросила на нее быстрый взгляд, закрыла бумажник и швырнула мне. Я поймал его и спрятал. Она широким шагом подошла к столу, взяла черную сумочку с длинным ремешком, повесила на плечо и направилась к двери.
— Его зовут Филип Марлоу, — сообщила она Мэвис Уэлд. — Славное имя, тебе не кажется?
— Вот не знала, что ты спрашиваешь у мужчин, как их зовут, — сказала Мэвис Уэлд. — Ты редко видишься с ними настолько долго, чтобы тебе могли понадобиться их имена.
— Понятно, — мягко ответила мисс Гонсалес. Повернулась и слегка улыбнулась мне. — Очаровательный способ назвать женщину шлюхой, вам не кажется?
Мэвис Уэлд пропустила это мимо ушей. Ее лицо ничего не выражало.
— По крайней мере, — ровным голосом сказала мисс Гонсалес, открыв дверь, — в последнее время я не спала с бандитами.
— Ты уверена, что можешь всех вспомнить? — спросила Мэвис Уэлд тем же тоном. — Открывай дверь, милочка. Сегодня день уборки мусора.
Мисс Гонсалес медленно, спокойно, с ненавистью в глазах оглянулась на нее. Потом, издав губами и зубами легкий звук, широко распахнула дверь.
Сильно хлопнула ею. Ровное темное синее пламя в глазах Мэвис Уэлд не дрогнуло.
— Может, сделаете то же самое, только не так шумно? — сказала она.
Достав платок, я стер с лица помаду. Цветом она ничуть не отличалась от крови — свежепролитой крови.