Блошиный рынок
Шрифт:
Признаться, и сейчас, по прошествии лет, покупки деда Власия никак не объяснить коллекционированием в обычном понимании этого слова.
Так что мои интересы и дедовы совсем не совпадали.
Но если он заговаривал с продавцом о той или иной вещице, я слушал разинув рот. Ничем не примечательная дверная ручка вдруг обретала совсем новый смысл, становилась чем-то большим, чем элемент фурнитуры.
Например, так я в первый раз узнал, как через дверную скобу умывают от сглаза. Двое обычных взрослых мужчин абсолютно мимоходом, не заостряя внимания, оценили удобство дверной ручки именно в этом контексте.
Ключевую
Тогда же как бы между прочим дед Власий рассказал, что нельзя давать похлопывать себя по плечу и спине незнакомому или потенциально нехорошему человеку. Так обычно людей и портят. В смысле порчу наводят.
Вот старуха, про которую нехорошие слухи ходили, беременную молодую соседку приобняла, по голове погладила, будто ласково. А у той как прихватило, так и до больницы не довезли. У ребенка пальцы рук, уши да затылок порча съела.
Я после этого рассказа вылупился на деда Власия в полном обалдении и ужасе, а тот как ни в чем не бывало продолжил, что, мол, когда знающий начинает с пострадавшим работать, то, если знахаря начинает одолевать рвота, это порча наведена, а если зевота, то сглазили.
Под сильным впечатлением потом у мамы переспросил, знает ли она о таком вот. Она даже не удивилась, что я задаю подобные вопросы. Да, сказала, меня твоя бабушка тоже через дверную скобу умывала как-то, у нее глазливая начальница была, черноротая. Постоянно лаялась, каждому находила, что гадкое сказать.
— И ты в это веришь? — спросил я.
Мама пожала плечами, ни секунды не задумываясь, рассмеялась и показала маленькую английскую булавку, приколотую вниз головкой на изнанку воротника своей блузки:
— Верю не верю, а пусть будет! Никто не пристанет.
И снова рассмеялась.
Молодой мужчина, сверкая в веселой улыбке золотым зубом, продавал чугунный утюг, из тех, что нагреваются жаром положенных внутрь углей, и пару чугунных навесных замков, разомкнутых, но без ключей.
— А это хочешь — сундук с богатством запирай, а хочешь — жену, смотря что тебе дороже! — балагурил он. — А что ключа нет, так это даже надежнее!
Золотой зуб и некоторая чернявость продавца делали его похожим на цыгана.
Я вспомнил случай с маминой подругой юности Алевтиной, про который не раз слышал в мамином пересказе. Рассказывая, мама всегда делала упор на то, что это история про воров и мошенников. Я бы так и считал, если бы не одна деталь, о которой вспомнил гораздо позже, хотя слышал про случай с Алевтиной не один раз.
Навесной замок
С Алевтиной никогда не случалось ничего странного. Если и бывали неприятности, то как у всех, как у любого человека. И причины понятны, и последствия. Звезд с неба не хватала, но неглупая, осторожная, постепенно шла к своей цели, рассчитывая в основном на себя, а не на волю случая.
Алевтина работала в одной частной коммерческой фирме, где зарплату выдавали с учетом месячной прибыли, поэтому сумма была когда поменьше, когда побольше — как шла торговля. В тот раз было из разряда побольше, и Алевтина по дороге домой решила со всеми своими наличными зайти в торговый центр — просто посмотреть на дорогие товары, так сказать, прицениться, зная, что вот прямо сейчас имеет возможность купить почти любую приглянувшуюся пару туфель, или сумку, или платье. Что-то одно, но дорогое и прямо сейчас. Тешила свое самолюбие, так сказать.
Видимо, такой у Алевтины был говорящий вид («У меня есть деньги!»), а может, потому, что заходила она только в дорогие магазины, или потому, что в популярном и престижном торговом центре в тот вечер было до странного мало народу, привлекла она внимание некой женщины средних лет, тоже одиноко шатавшейся в поисках неизвестно чего. Налаченная пергидрольная по моде того времени челка, да еще с химической завивкой, сразу напомнила Алевтине ее знакомую с работы, Ленку, из бухгалтерии. Неизвестно, почему именно Ленку, поскольку и сама Алевтина такую челку носила, да и я тогда тоже старательно поливала себя лаком, чтобы волосы не просто были уложены, а колом стояли, как обои!
Потом Алевтина еще говорила про что-то неуловимо цыганское во внешности незнакомой женщины. Возможно, это и была цыганка, а может быть, и нет. Я допускаю, что Алевтинино воображение постфактум дорисовало цыганский внешний вид. Ведь я видела Лену, и она даже отдаленно на цыганку не походила. Как это можно одновременно быть Леной и цыганкой — неизвестно.
В общем, эта женщина, эта «Ленка из бухгалтерии», подошла к Алевтине и спросила что-то очень обыденное, вроде где выход из этого торгового центра. Или сколько времени. Самый банальный, не внушающий опасений вопрос.
Алевтина, находясь в приподнятом настроении, остановилась и из вежливости не только ответила, но и рукой показала. Отчего же не помочь человеку с такой знакомой внешностью!
Всё. Сама того не зная, она уже попалась. Дальше было все как в тумане.
Что говорила эта похожая на Ленку из бухгалтерии женщина, слышалось очень смутно, как будто на заднем плане, как сквозь толщу воды, через вату. Что-то про порчу.
— А какая же ты красивая! Молоденькая. А умрешь скоро. Жалко-то как! Вот же замок на тебе амбарный висит на шее! Повесили, не пожалели. Я тебе могу помочь. Я тебе помогу. Хочешь? Да? Умрешь. Повесили замок на шею тебе, красавица. Хочешь, сниму? Хочешь? Да?
На грудь, на шею давило, в ушах шумело. Алевтина, не отдавая отчета своим действиям, достала кошелек, открыла его и позволила этой чужой незнакомой женщине забрать у себя все деньги, всю зарплату и те купюры, которые были там раньше. Все свои деньги.
Хотя этой «Ленке из бухгалтерии» нужна была всего одна купюра. Крупная. Порча-то сильная, тяжелая.
Вот поддельная Ленка из бухгалтерии пересчитала пачку денег, которую достала из Алевтининого кошелька, выбрала одну крупную купюру. Из пачки Алевтининых зарплатных денег, которая уже была в чужих руках.