Блудный сын
Шрифт:
– Как ты сказал? – шепотом спросил Гарнопук.
Зелинский, с испугом глянул на коллегу.
– Как-как? Жарь! А то эта сволочь проткнет мне своими когтями мозги…
Гарнопук торжествующе повернулся к шефу.
– Звоните! – закричал он.
Шеф все понял. Он мгновенно схватил трубку и набрал номер голландца.
– Жарь… – одними губами выдохнул шеф заветное слово.
Его лицо вспыхнуло и озарилось улыбкой Наполеона, получившего известие о победе под Аустерлицем.
Гарнопук подпрыгнул
– Вау!
Зелинский победно вскинул руки. Мерзкий кот, видя радость детективов, злобно прошипел «Мяу» и спрыгнул с головы молодого детектива.
Зелинский с опаской потрогал царапины, и сказал, с сожалением глядя на кота:
– Что ж ты поторопился? Мне как раз на зиму шапку нужно…Ты бы подошел.
Кот недовольно фыркнул и, выгнув хвост, начал с наслаждением тереться о крепкие, стройные ноги своей хозяйки, требуя прекращения затянувшегося спектакля. Выходцева гибко наклонилась, схватила кота на руки и устремилась к двери.
– Жарить вас некому! – бросил ей вдогонку Гарнопук с язвительной улыбкой.
– А вас мочить… – не обернувшись, бросила хозяйка и резко захлопнула дверь.
– Ну надо же! – растерянно пробормотал Гарнопук, поворачиваясь к коллегам. – Вот тебе и благодарность.
– Не будь кота, мы бы еще долго бились над этим словом… – заметил шеф. – А теперь – тайна раскрыта. Точнее, часть тайны…
– Да уж… – усмехнулся Зелинский. – Как говорится, все только начинается.
Глава 3
Туманность андрогинов
Ранним утром, когда просыпающиеся дома отряхиваются, как собаки, и зевают во всю ширь зияющих ртов-подворотен, на углу Декабристов и Лермонтовского появилась троица, подозрительная во всех отношениях.
Истовый патриот нашел бы, что это – натуральные евреи, поскольку только евреи могут подняться в такую рань, чтобы на свежую голову обдумать, как погубить Россию. Бдительный гражданин не согласился бы с патриотами. Невзирая на близость синагоги, свет, пробивающийся на их лицах, был далеко не библейский, а скорее похмельный. Бдительный гражданин скорей бы согласился с
тем, что это зловредные чеченцы, чем евреи. И только патрульные
милиционеры, хмуро поглядывая на троицу, ничего не подумали, поскольку их дело не думать, а выполнять приказы. А приказов не было и поэтому милиционеры неторопливо обошли троицу стороной и, державно печатая шаг, направились куда-то в даль по улице Декабристов по своим таинственным делам.
– Я уже думал – хана… – испуганно сказал Зелинский, потирая голову левой рукой. В правой он держал нечто, завернутое в газету. – И зачем я вчера пил?
Гарнопук с неудовольствием посмотрел на Зелинского и сплюнул себе под ноги.
– Я тебя умоляю – только не надо раскаяний. От них еще хуже. И, вообще,
Зелинский с непониманием глянул на коллегу.
– Как же я буду наблюдать за объектом, если у меня одни круги перед глазами? – Гарнопук молча глянул на шефа и отправил в рот очередную таблетку аспирина.
Шеф был угрюм и тверд, ка линия партии в годы сталинских чисток. Утренний ветерок, летящий по Лермонтовскому, со всего размаха ударялся об его железную скулу, закручивался винтом и, пошатываясь, заворачивал на вымытую дождем Декабристов.
– И как вы в таком режиме и с такими перегрузками двадцать лет в милиции отбарабанили? – с искренним недоумением поинтересовался Гарнопук, поглядывая на шефа. – Мне хватило пяти, чтобы понять, что это равносильно работе в каменоломне…
Шеф мельком глянул на не в меру ироничного подчиненного и отвернулся. Его взгляд, цепкий, холодный, скользил по стене противоположного дома, как скалолаз по горному склону.
– Я же вчера предлагал попить чаю с тортиком… – жалобно бормотал Зелинский. – А вы водки, водки!
Шеф резко повернул голову к Зелинскому.
– Отставить нытье! Дело нужно уметь делать в любом состоянии…
Он еще раз прошелся взглядом по равнодушной стене и гаркнул:
–Зелинский!
– Я! – Зелинский дернулся, словно его ударило током.
– Займешь позицию в доме напротив! Вот ключ от чердака, -
шеф протянул длинный железный штырек с прямоугольным углублением.
– Гарнопук!
– Слушаю… – вяловато протянул Гарнопук, насмешливо наблюдающий за шефом.
– Твой пост – сквер. Время наблюдения – от девяти, покуда не
разойдутся. Понял?
Гарнопук пожал плечами.
– Я-то понял…Только у меня есть один вопрос?
– Ну? – угрюмо покосился на него шеф.
Гарнопук откашлялся.
–А зачем нам этот мильон терзаний, если Ван Книп и так сольет нам всю информацию о своих подчиненных?
Шеф разочарованно вздохнул.
–Дурак ты, Леня! Информация Ван Книпа – это официальный
фасад, вывеска. А нам нужно знать привычки, склонности, маршруты
передвижений. Ясно?
Гарнопук кивнул.
–Оно, конечно, ясно… Но не все?
Шеф раздраженно засопел.
–А что будете делать вы? – покосился на него Гарнопук.
Шеф решительным жестом скинул широкий, мешковатый плащ. Вместо привычного темного в серую клетку костюма и светлой рубашки с галстуком под плащом у шефа оказалась зеленая куртка-спецовка. Мало того, на его крутом плече подобьем спасательного круга висел моток электрического провода. Лишь теперь, пораженные увиденным, сыщики обратили внимание, что и на ногах шефа не знакомые, заметно стоптанные ботинки, а резиновые, жирно лоснящиеся сапоги.