Блудный сын

Кранц Генрих Генрихович

– Как ты сказал? – шепотом спросил Гарнопук.

Зелинский, с испугом глянул на коллегу.

– Как-как? Жарь! А то эта сволочь проткнет мне своими когтями мозги…

Гарнопук торжествующе повернулся к шефу.

– Звоните! – закричал он.

Шеф все понял. Он мгновенно схватил трубку и набрал номер голландца.

– Жарь… – одними губами выдохнул шеф заветное слово.

Его лицо вспыхнуло и озарилось улыбкой Наполеона, получившего известие о победе под Аустерлицем.

Гарнопук подпрыгнул

на месте:

– Вау!

Зелинский победно вскинул руки. Мерзкий кот, видя радость детективов, злобно прошипел «Мяу» и спрыгнул с головы молодого детектива.

Зелинский с опаской потрогал царапины, и сказал, с сожалением глядя на кота:

– Что ж ты поторопился? Мне как раз на зиму шапку нужно…Ты бы подошел.

Кот недовольно фыркнул и, выгнув хвост, начал с наслаждением тереться о крепкие, стройные ноги своей хозяйки, требуя прекращения затянувшегося спектакля. Выходцева гибко наклонилась, схватила кота на руки и устремилась к двери.

– Жарить вас некому! – бросил ей вдогонку Гарнопук с язвительной улыбкой.

– А вас мочить… – не обернувшись, бросила хозяйка и резко захлопнула дверь.

– Ну надо же! – растерянно пробормотал Гарнопук, поворачиваясь к коллегам. – Вот тебе и благодарность.

– Не будь кота, мы бы еще долго бились над этим словом… – заметил шеф. – А теперь – тайна раскрыта. Точнее, часть тайны…

– Да уж… – усмехнулся Зелинский. – Как говорится, все только начинается.

Глава 3

Туманность андрогинов

Ранним утром, когда просыпающиеся дома отряхиваются, как собаки, и зевают во всю ширь зияющих ртов-подворотен, на углу Декабристов и Лермонтовского появилась троица, подозрительная во всех отношениях.

Истовый патриот нашел бы, что это – натуральные евреи, поскольку только евреи могут подняться в такую рань, чтобы на свежую голову обдумать, как погубить Россию. Бдительный гражданин не согласился бы с патриотами. Невзирая на близость синагоги, свет, пробивающийся на их лицах, был далеко не библейский, а скорее похмельный. Бдительный гражданин скорей бы согласился с

тем, что это зловредные чеченцы, чем евреи. И только патрульные

милиционеры, хмуро поглядывая на троицу, ничего не подумали, поскольку их дело не думать, а выполнять приказы. А приказов не было и поэтому милиционеры неторопливо обошли троицу стороной и, державно печатая шаг, направились куда-то в даль по улице Декабристов по своим таинственным делам.

– Я уже думал – хана… – испуганно сказал Зелинский, потирая голову левой рукой. В правой он держал нечто, завернутое в газету. – И зачем я вчера пил?

Гарнопук с неудовольствием посмотрел на Зелинского и сплюнул себе под ноги.

– Я тебя умоляю – только не надо раскаяний. От них еще хуже. И, вообще,

Валя, муки совести прибереги для брака. Там они тебе, ох, как пригодятся!

Зелинский с непониманием глянул на коллегу.

– Как же я буду наблюдать за объектом, если у меня одни круги перед глазами? – Гарнопук молча глянул на шефа и отправил в рот очередную таблетку аспирина.

Шеф был угрюм и тверд, ка линия партии в годы сталинских чисток. Утренний ветерок, летящий по Лермонтовскому, со всего размаха ударялся об его железную скулу, закручивался винтом и, пошатываясь, заворачивал на вымытую дождем Декабристов.

– И как вы в таком режиме и с такими перегрузками двадцать лет в милиции отбарабанили? – с искренним недоумением поинтересовался Гарнопук, поглядывая на шефа. – Мне хватило пяти, чтобы понять, что это равносильно работе в каменоломне…

Шеф мельком глянул на не в меру ироничного подчиненного и отвернулся. Его взгляд, цепкий, холодный, скользил по стене противоположного дома, как скалолаз по горному склону.

– Я же вчера предлагал попить чаю с тортиком… – жалобно бормотал Зелинский. – А вы водки, водки!

Шеф резко повернул голову к Зелинскому.

– Отставить нытье! Дело нужно уметь делать в любом состоянии…

Он еще раз прошелся взглядом по равнодушной стене и гаркнул:

–Зелинский!

– Я! – Зелинский дернулся, словно его ударило током.

– Займешь позицию в доме напротив! Вот ключ от чердака, -

шеф протянул длинный железный штырек с прямоугольным углублением.

– Гарнопук!

– Слушаю… – вяловато протянул Гарнопук, насмешливо наблюдающий за шефом.

– Твой пост – сквер. Время наблюдения – от девяти, покуда не

разойдутся. Понял?

Гарнопук пожал плечами.

– Я-то понял…Только у меня есть один вопрос?

– Ну? – угрюмо покосился на него шеф.

Гарнопук откашлялся.

–А зачем нам этот мильон терзаний, если Ван Книп и так сольет нам всю информацию о своих подчиненных?

Шеф разочарованно вздохнул.

–Дурак ты, Леня! Информация Ван Книпа – это официальный

фасад, вывеска. А нам нужно знать привычки, склонности, маршруты

передвижений. Ясно?

Гарнопук кивнул.

–Оно, конечно, ясно… Но не все?

Шеф раздраженно засопел.

–А что будете делать вы? – покосился на него Гарнопук.

Шеф решительным жестом скинул широкий, мешковатый плащ. Вместо привычного темного в серую клетку костюма и светлой рубашки с галстуком под плащом у шефа оказалась зеленая куртка-спецовка. Мало того, на его крутом плече подобьем спасательного круга висел моток электрического провода. Лишь теперь, пораженные увиденным, сыщики обратили внимание, что и на ногах шефа не знакомые, заметно стоптанные ботинки, а резиновые, жирно лоснящиеся сапоги.