Blue Strawberry
Шрифт:
– Прости… – Виновато пожала плечами девушка. – Отец с девочками вернулись, а, значит, мы не можем оставаться здесь вдвоем. По крайней мере, мне нужно подготовить их к этой новости…
– По-моему, они и так в курсе всего, – кивнул голубоволосый на окно кухни, из которого за ними, плохо скрываясь, наблюдали три пары любопытных глаз.
Ичиго усмехнулась: в этой семье ничего невозможно скрыть. Чего только стоит поступок отца, давший ей и Гриммджоу побыть наедине целых два дня и две ночи!!!
– В конце концов, это возможность и нам немного
– От чего это еще?! – Вспыхнул глазами Джагерджак.
– Ну… От усердных «тренировок», – чмокнула она его в щеку. – Прости, Гримм, но я всего лишь человек и не могу так быстро восстанавливать силы, как бывший Эспада.
Он недовольно хмыкнул: злой Секста – вредный Секста.
– Хм. Не помню, с каких пор, разрешил называть меня «Гриммом»… Этой кошачьей кличкой?!
– С тех самых, когда стал шептать мне свое «киса»… – Она промурлыкала в его ухо что-то сладкое и возбуждающее.
Гриммджоу завелся сразу и ткнулся носом в ее щеку, рука дерзко скользнула под футболку, и Ичиго пришлось затащить арранкара к отвесной стене, которую невозможно было наблюдать ни с какого окна дома, разве что, непосредственно выйдя на крыльцо… Звериный рык вперемешку со смачными причмокиванием смешил Куросаки, которая четко и безоговорочно установила дозволенные рамки на сегодня.
– Гримм… Тебе пора… – Настойчиво она прошептала.
– Приказываешь? Это хор-р-рошо, – нагло залез он языком в рот «своей госпожи», но та, отказываясь играть, больно прикусила губу арранкару.
– Куросаки, ёпт!.. Больно!
– Будешь знать, как самому кусаться… – Усмехнулась она победоносно, но показной силы надолго не хватило и она прижалась щекой к его плечу. – Прости. Правда.
– Да, ладно, – опешил Джагерджак такой перемене: – Я, конечно, зверюга, но не настолько, чтобы замучить тебя и лишить всех сил…
– Они и так безостановочно покидают меня. Моя реяцу медленно, но все же слабеет. Ты, наверняка, почувствовал это…
Ее лицо вдруг сделалось серьезным и печальным. Секста Эспада, несклонный к сантиментам, поскольку не любил щемящее чувство огорчения в груди, крепко прижал к себе горемыку-синигами, пытаясь утопить поток ее грусти в своем сверхмерном оптимизме.
– Ты справишься. Я – рядом. Что такое потеря сил по сравнению со смертью? У нас бывали времена и похуже…
Куросаки в ответ обняла парня, прикладывая ладони ему на лопатки: ей так нравилось чувствовать в них вибрации его сердца, такого живого, решительного, не сдающегося и преданного.
– Спасибо, – произнесла она, утыкаясь лицом в горевшую пониманием душу.
– А, пустяки, – рассеянно произнес он. Подобные минуты нежности вызывали в Гриммджоу не то легкое раздражение, не то жуткое смущение. Ощущение этой чувственной уязвимости в реальности, не окутанной простынями, шло в разрез с его впечатавшейся в разум самоуверенностью и с тщательно хранимым имиджем крутого парня.
– Так значит, до завтра? – Посмотрела в глаза арранкара
– Ты все-таки настаиваешь, чтобы я присоединился к вашим задушевным посиделкам со школьными сопляками?
– Мог бы сказать то же самое, но помягче… – Постучала она пальчиком по его лбу, где отпечаталась вся его грубость. – Я обещала им все рассказать о себе, а ты – теперь часть меня: часть моей жизни, которая случилась со мной там, в Уэко Мундо, часть жизни, которая теперь сплетается со мной здесь, на земле.
– Ну, хорошо, – буркнул Гриммджоу. – Я постараюсь прийти, если шляпник и кошка не втянут меня в очередную бессмысленную затею.
– Тебе явно нравится возиться с ними, признайся?
– Не-а, никогда, – рассмеялся Гриммджоу, не высказывая вслух свою искреннюю забаву от общения с чудаками из магазинчика Урахары. Кроме крыши над головой, они давали ему такую поистине странную необходимую дружескую поддержку, ведь в этом мире сложно было выживать в одиночку.
…Куросаки проводила взглядом вышедшего в калитку Джагерджака, который и в человеческом обличье не изменял своему стилю – белая футболка, белые брюки, белые спортивные туфли. Чем не персональный арранкар для города Каракуры, у которого уже имелась личная временная синигами? Хм, все-таки странная они парочка. И, кстати, об этом…
– Как же вам всем не стыдно следить за мной, – недовольно прокричала из коридора Ичиго. Ей бы быстро проскочить за вещами и деньгами, чтобы поспеть на встречу с Мацумото и Иноуэ в торговом центре, но устроить нагоняй своей не менее странной семейке – дело святое.
Иссин прожогом выбежал из кухни и бросился к ней с распростертыми объятиями. Однако старшая Куросаки ловко для себя увернулась, а вот ее отец неудачно врезался лбом прямо во входную дверь.
– И-чи-го… За что ж ты так с папой?.. – Прокряхтел он, сползая на пол.
– И, что, этот арранкар – теперь твой парень? – В коридоре появилась недовольная Карин со скрещенными руками на груди.
– К-карин? – Округлила глаза Ичиго. – Откуда ты?..
– Ну, знаешь, его реяцу пустого никуда не улетучилась, – заметила она с вызовом.
– Неправда, и ты сама это знаешь – парировала Куросаки. Реяцу Гриммджоу претерпела серьезные изменения и не отдавала той опустошающей тьмой, которой обычно располагали члены Эспады, и даже его личный отличительный импульс яростной разрушительности теперь проступал пунктиром лишь в минуты крайнего раздражения Сексты.
– Хм… – Хмыкнула Карин и довольно усмехнулась: – Ладно, нам отец все рассказал.
– Иссин?! – Ичиго гневно посмотрела на все еще валявшегося у ее ног родителя. Жуткое желание шлепнуть того по спине с ноги загорелось в Куросаки, но она вспомнила свое недавнее обещание: «Стать к нему немножко добрее…»
Сосчитав в уме до десяти и поборов в себе крайнюю ярость, рыжеволосая вздернула отца на ноги и поставила его перед собой.
– Ох, и длинный же у тебя язык, папаша… – С укором покачала она головой.