Blue Strawberry
Шрифт:
Окрыленный признанием, Джагерджак вновь залюбовался Куросаки. Взорвавшаяся красотой и наслаждением, Ичиго выглядела просто ошеломляюще с ее огненными прядями, рассыпавшимися по подушке, с ее расплавленной карамелью, молящей мнимой пощады, с клубничным румянцем на щеках, с потрескавшимися от его укусов и ее перевозбуждения губами… Как всегда в ее хрупкости смешивалась сила, с которой она дерзко встречала любые его «атаки» и совершенно бесстрашно двигалась к финальному акту.
Такая желанная и такая опасная… Гриммджоу тщетно боролся со своими звериными инстинктами первоклассного самца – перед возмутительно
«Ну, же, Куросаки Ичиго, впусти меня скорее…» – мысленно взмолился Гриммджоу, не в силах терпеть столь длительные муки и удерживать мощное желание внутри.
К его счастью, Куросаки посмотрела на него со схожим нетерпением, и Джагерджак с радостью скользнул ладонью вниз, лаская набухший распустившийся от ожидания цветок, который еще никого не подпускал к себе так близко…
– Боишься? – Спросил он участливым взглядом, но с устрашающе дикой улыбкой. Первое проникновение доставляет неприятную, вовсе ненужную, боль, а Гриммджоу даже с инстинктами взбесившегося зверя больше никогда не позволит себе сделать ей больно.
Ичиго ободряюще кивнула, улыбаясь соблазнительно, дерзко вздергивая носик:
– Когда это я тебя боялась?..
Он ошалел от столь вызывающей наглости. Но знал же, что она несомненно была высказана, чтобы подзадорить и вызвать должный настрой: смущавшийся Секста Эспада выглядел неестественно для них обоих.
– Ах, ты ж… – Прильнул он к Куросаки, играя, покусывая ее шею и ключицу.
– Я не боюсь, Гриммджоу, – теперь ласково повторила она и шепнула в ухо: – Давай!
Гриммджоу, задохнувшийся от радости и вожделенной дрожи, стремительно ворвался в любовь с именем «Куросаки Ичиго»… Не то прорычав, не то мурлыкнув, он уткнулся носом в ее шею, давая время ей привыкнуть к новым ощущениям, давая время себе раствориться в желанной вселенной, давая время им обоим сродниться навсегда с обоюдным присутствием друг друга в этой жизни, а, может, и далеко за ее пределами…
– Гриммджоу… – Тихо выкрикнула Ичиго, пряча от него за длинной челкой невольно брызнувшие слезы из глаз. «Не надо не смотри, не думай, что мне больно, не жалей ни о чем», – с беспокойством думала она, чувствуя, что это радость переполняла ее и вытекала из тела остатком слез. Ичиго охватило такое невероятное ощущение близости, будто в ее микрокосмос ворвалась удивительная комета, несущая с собой восторг и озарение. «Гримм… Мой милый Гриммджоу… Мой» – Бессильными руками она притянула его к себе, нежно кусая за плечо: «Только бы не закричать во все горло!»
Джагерджак, весьма проницательный относительно смены ее эмоций и чувств, покосился на лицо девушки. Оно отображало смешанное ощущение болевого шока и внезапно охватившего наслаждения. Широко раскрытые глаза быстро перебирали мысли, возникающие тысячами в ее голове в виду новых свершений. Он не стал беспокоить ее замершую от восторга карамель своим назойливым взглядом, но слизал
Она первой подалась вперед, сближаясь с его естеством и продлевая мгновения наступившего для них счастья. Он сверкнул глазами и подхватил с удовольствием установленный ею ритм. Опытный любовник знал, что эти нежно раскачивающиеся качели – ненадолго и скоро их будет болтать так, точно внезапный ураган ворвется в тело и душу каждого. Охвативший жар разбивал вулканом их липкие от пота и удовольствия тела все сильнее и сильнее, заставляя двигаться быстрее и стремительнее, точно спасаясь от обрушившейся жары и безумия…
«Кричи Ичиго, – умолял ее Гриммджоу, – кричи моя новая Пантера!..» – Он прорычал ей в ухо свое удовольствие, попутно кусая его и целуя, спускаясь вниз по нежной шее, уже вовсю покрытую поцелуями и укусами…
«Прости меня, Куросаки…» – Замирая при виде оставленных на ее теле следов, просил Гриммджоу, но не мог справиться со своей звериной природой, находящей истинное удовольствие в подчинении, силе и боли. Куросаки покорно терпела, зная, что возьмет реванш потом, когда научится всему настолько хорошо, что заставит Джагерджака забыть эту дурную привычку и никогда не отвлекаться от ее губ.
Ее зубы царапнули его подбородок, и горячее дыхание, затем опалившее его шею, оповестило Гриммджоу, что все близится к финалу…
– Подожди меня, Ичиго… Подожди меня… – Шептал он в лицо Куросаки, в ее уши и рот, жадно хватавший порции воздуха, поскольку участившиеся крики разрывали ее легкие.
Она закусила губу, чтобы сдержаться и переключила внимание только на Гриммджоу, погружавшегося в нее все глубже, все быстрее, все полноводнее, заполняя ее незримую пустоту всем своим проявлением. Ее коготки впились в спину арранкару, и тот довольно застонал, предвкушая продолжение их игры в более привычной для него, агрессивной манере. Сейчас же он наслаждался ее нежностью и робостью, которые также не без удивления удовлетворяли его аппетиты и заметно делали его внимательнее к партнерше.
Гриммджоу сделал еще несколько отчаянных толчков и со стоном впился в губы Куросаки, которая, словно, только этого и ждала, раскатываясь эхом дрожи и довольного мычания в его душе, вжимавшейся сейчас в ее рот и тело…
– Гримм-джо-у… – Нараспев протянула Куросаки и зарылась носом в густое облако голубых волос, успокоившегося на ее груди измотанного арранкара.
Он поднял на нее взгляд и без расспросов понял, что она – невероятно счастлива... Секста шевельнулся, чтобы вновь приникнуть к ее устам, но ее руки удержали его:
– Останься еще немного во мне… – Попросила Куросаки Гриммджоу и крепко обхватила того за плечи.
– Хорошо, – прошептал арранкар, прекрасно понимая, что сейчас чувствовала Ичиго, ведь его внутренняя пустота сейчас наполнялась любовью так же, как и ее лоно. Ощущение полной целостности, определенной завершенности и невероятного преобразования объединяло сейчас их в неразрывном объятии, в идеально сформированной из двух половинок сущности, которая не хотела больше никогда разъединяться…