Блю из Уайт-сити
Шрифт:
Друзья уходят по-разному. Иногда трагично. Среди лиц на фотографиях я могу различить одного наркомана, одного пропойцу, двое не вылезали из депрессии, один практически шизофреник, провел полгода в клинике. Есть там и те, с кем я ходил в школу, в институт, с кем я работал, с кем познакомился через друзей. И вдруг я понимаю, что большинство этих людей, добрую их половину, я не… мне не…
Не то, чтобы они мне не нравятся, просто они здесь потому, что всегда здесь были. Это дело привычки, что ли. Они — часть вашей жизни. Так или иначе, они не дают вам упасть, напоминают вам, кто вы, что с вами стало. Иногда это раздражает. Старые друзья могут превратиться
Вероника теперь смотрит на другой угол коллажа, справа внизу. Этот угол особенный… одни и те же лица повторяются снова и снова. Я, Колин, Нодж и Тони. Осенью на празднике в Мюнхене Тони мочится на лобовое стекло фургона при включенных дворниках. Ибица, не то 93-й, не то 94-й? Мы все приняли экстази, это был дурдом. Я, Тони и Нодж забрасываем футбольными мячами Колина. Вот мы вчетвером ныряем в идеальной голубизны бассейн, не помню, где это было, может, мы тогда в первый раз отмечали 14 августа?
Просматривая снимки и перебирая прошлое в памяти, я подумал, что нас действительно осталось только четверо. Все остальные замкнулись в своих маленьких мирках, где нет места приятелям или где с ними не особенно считаются. С такими приятелями я иногда встречаюсь по отдельности, мы ужинаем или выпиваем, с ними и с их девушками или женами, я могу заехать к ним посмотреть на детей или пойти с ними вместе в кино. Но с этими тремя мы до сих пор встречаемся, скидываемся, выпиваем, устраиваем мальчишники, потешаемся друг над другом, над женщинами, надо всем подряд.
Все это здорово. Точнее, было здорово. Наверное, они считают, что с появлением Вероники все это в прошлом. Но, по-моему, совсем не обязательно. Нельзя просто так бросить своих друзей, даже если собираешься жениться. И я не буду их бросать. Вероника должна это понять. Это было бы по-женски. Мне всегда казалось, что женщины склонны к измене, склонны переоценивать свою связь с мужчиной в ущерб всему остальному. Господи, как я ненавижу это слово. Связь. Я представляю себе полную шлюпку родственников, связанных друг с другом веревками. Может быть, именно поэтому Вероника не нравится Ноджу, Тони и Колу. Они опасаются переоценки. По крайней мере, мне кажется, что она им не понравилась. Потому что, когда мы встретились все вместе в первый раз — это было несколько недель назад, — обстановка была как в разделочной морга, где работает Вронки. Леденящая. Никакого движения, никакой попытки сблизиться. Мы разошлись через полтора часа, за полчаса до закрытия паба.
Как будто читая мои мысли — интересно, как она это делает? — Вероника произнесла, не поворачивая головы:
— Я полагаю, это твои лучшие друзья.
— Кто? — спросил я, хотя прекрасно знал, кого она имеет в виду.
Она показала на фотографию 1984 года. Тони в образе варвара, фиолетовые волосы, из-под брюк торчат драные трико, высокие лакированные «мартинсы», я тоже выпендрился: волосы выкрашены в белый цвет, короткая стрижка, полосатые джинсы. Смотрю на Ноджа: его не узнать — худое лицо, ни намека на лысину, как будто другой человек, образ которого почти стерся в моей памяти. Тогда в его лице была чувственность, даже утонченность, сейчас это непроницаемая, глухая, вязкая стена. Я не помню, чтобы Нодж выглядел изящно или казался счастливым. А ведь было время, когда он носил яркую одежду: на нем канареечно-желтая футболка и зеленые брюки. Я так давно не видел на нем ничего, кроме серого, коричневого или черного, что уже и забыл, насколько прежде
— Колин, Тони и Нодж.
— Полагаю, что да.
— А сколько у тебя всего друзей?
Я задумываюсь. Вопрос непростой. Я смотрю на снимки, а они со стены смотрят на меня. Десятки друзей или тех, кто когда-то был другом. Черт, это не так-то просто.
— Трудно сказать. Много. Думаю, больше, чем в среднем у человека моего возраста. В среднем обычно сколько? Десяток самых близких. Десяток менее близких. Около двадцати приятелей, с которыми общаешься очень редко. Кто-то остался со школы, кто-то из колледжа, с кем-то работал, среди них попадаются чьи-то бывшие. Парочка позаимствованных или уведенных у других друзей. Те, с кем снимал квартиру. Но сейчас их количество уменьшилось, это точно.
А откуда, интересно, у меня возникло ощущение, что этому кругу предстоит еще одно резкое сокращение? Потому что так всегда бывает после женитьбы. Еще одну связку верных друзей поглотит ненасытное болото истории.
Я развиваю свою мысль, остановиться не могу.
— Что такое друг? Кто-то, кто тебе симпатичен? Можно ли назвать другом человека, которого ты десять лет не видел и не горишь желанием увидеть? Есть ли у дружбы срок годности? Чем отличается друг от знакомого? Я не могу ответить.
— А ты попробуй.
— Зачем?
— Затем, что нам нужно составить список приглашенных на свадьбу.
Вот те раз!
— Я уже говорила тебе, что заказала ресторан, но там могут поместиться только шестьдесят человек. Это не так много, учитывая родственников с обеих сторон.
Тон изменился. С расслабленного, мечтательного — на резкий и деловой. Забавно, но с тех пор, как мы решили пожениться, резкость и деловитость гораздо определеннее проступили в ее чертах. Я знаю, что резкость и деловитость ей присущи. У нее очень успешная карьера: она одна из самых молодых патологоанатомов такого уровня в стране. Но я считал, что эти качества проявляются только по необходимости, чтобы заработать на хлеб с маслом. Жизнь заставляет. И вдруг я чувствую, что попал в число тех неизбежных ситуаций, с которыми надо справиться, которые надо, так сказать, проработать.
Ведь брак — тяжелый труд. Если мы собираемся прожить вместе целую жизнь, надо научиться уступать, так я понимаю. Во всяком случае, так все говорят.
— И что ты хочешь этим сказать?
— Тебе нужно решить, кого ты считаешь друзьями. Потому что на свадьбе для них остается не больше двадцати мест, а они могут привести с собой еще кого-то. Ведь у большинства есть кого с собой привести в этом возрасте — если, конечно, они не полные неудачники.
— Это наезд на Тони, Ноджа и Колина?
— Это шутка, Фрэнки. Как твоя пачка. Между прочим, у тебя есть подружки?
— Конечно, есть.
— А ты спал с кем-нибудь из них?
О Господи!
— Нет.
Вероника глубоко вздыхает. Потом разворачивается ко мне и говорит:
— Ты помнишь, как пригласил меня в «Ангельский взгляд»?
— Конечно.
«Ангельский взгляд» — это очень изысканный ресторан в Ислингтоне. Очень утонченный. И чертовски дорогой.
— Ты помнишь, как я сказала, что главное в отношениях — честность?