Боевая птица

Кейс Сия

Наверное, из-за этого ее начали сторониться Многоликие, а может, они просто боялись самой сущности Данги, которая иногда ужасала и ее саму.

Она была призраком. С тех пор, как никчемный мальчишка по имени Вайн пронзил ее мечом, а Тарварра вернула на этот свет, Данга оставалась лишь неподдающимся логике сгустком воздуха с чертами девушки, которой она когда-то была. Вряд ли Данга смогла бы к этому привыкнуть — ходить через стены и не отражаться в зеркалах, чувствовать на себе переполненные ужасом взгляды и совсем не ощущать себя живой. Поэтому, когда никто не видел, она опускалась на колени и делала то, о чем даже

не вспоминала при жизни — молилась. Данга не знала, на что была способна Тарварра, но эта Многоликая явно была ведьмой, а это значило, что у королевы (коей она до сих пор себя считала) еще был шанс. Шанс вернуться.

И за него Данга была готова на все.

Тарварра ни к чему не принуждала Дангу, когда вернула ее из мира мертвых на скалистом берегу. Она лишь рассказала ей о своей цели — захвате власти, что попала в руки к глупому юнцу. Естественно, Данга, жаждущая мести и крови своего убийцы, без раздумий согласилась, лишь потом осознав, что перед тем, как вернуть трон, нужно найти то оружие, что было бы сильнее любого клинка. Не Данге объяснять Тарварре, что вариант у них только один — магия.

С первого дня своего правления Данга пыталась постичь ее основы, но ей до сих пор казалось, что она стояла по щиколотку в ручье, в то время как магия представляла собой океан. За магию она боролась, ее пыталась выгрызти зубами из этой бесполезной земли, но что это дало? Данга родилась пустышкой, и как бы она не пыталась, искрящееся сияние волшебства не поддавалось ей, хотя она все усиливала хватку. Другое дело — Тарварра: будучи первой, но не самой сильной наследницей клана, она крала магию и запирала ее в собственной крови, как в клетке. И вот она уже была не обыкновенной Многоликой, а настоящей ведьмой. Данге не хотелось доверять этой девушке, она была не настолько глупа, чтобы не понимать — ничто в этой жизни не делается бескорыстно — но другого выбора у нее не было, да и про свой план Данга тоже не забывала.

Она сидела в теплой комнате возле камина, как любила делать при жизни, особенно, когда была в замке — слишком холодном, сыром и гнетущем, по ее мнению. Пламя от факелов плясало на бревенчатых стенах, на Дангу навалилось непривычное чувство уюта, комфорта и удовлетворения. Конечно же, это было лишь мимолетной слабостью, потому что довольной Данга могла стать только тогда, когда получит желаемое. Хотя бы одно из них.

Тишину нарушили шаги Тарварры, вошедшей в комнату в своей привычной бесцеремонной манере. Данга уже успела к этому привыкнуть. Многоликая, стуча каблуками сапог, прошла к креслу напротив и устроилась в нем. Ее лицо выдавало желание сказать что-то важное.

Тарварра была высокого роста — Данга доставала ей лишь до плеча — и как-то по-своему, неуловимо красива. Черты ее лица, как и голос, и движения, были немного грубоваты, но привыкая, это перестаешь замечать, принимая эту особенность как данность. Волосы у Многоликой вились от природы и спускались темно-русыми прядями по извечно прямой спине. В-общем, на ее фоне Данга чувствовала себя корявеньким ребенком, и это было еще одной причиной не доверять наследнице Многоликих.

— Ты просила… спрашивала про обряд. — Неуверенно начала Тарварра.

Данга оживилась, она не ожидала, что ведьма сама об этом заговорит. За все время их знакомства они затрагивали эту тему только по инициативе Данги.

— Я, кажется,

нашла способ его провести. — В голосе Тарварры появились привычные властные нотки, пропитанные презрением. Поначалу это злило Дангу, пока она не поняла, что Многоликая разговаривает так абсолютно со всеми.

— И как же? — Не удержалась Данга, ей даже показалось, что призрачное сердце заколотилось у нее в груди, — Ты сможешь провести его прямо сейчас?

— Попробую.

Тарварра повела Дангу за собой через широкое поле, которое никогда не было безветренным. Многоликой стоило бы обратиться птицей, чтобы они могли добраться до места гораздо быстрее, но Данга не стала об этом спрашивать, подумав, что Тарварра бережет силы для обряда.

Вскоре вдалеке показался лес. На заснеженных ветвях покоился тяжелый снег, иногда сваливаясь на землю крупными хлопьями. Почему-то сейчас Данге особенно остро захотелось почувствовать кожей его колющий холод. Вот бы обряд прошел, как следует!

Они вышли к небольшому озерцу, вокруг которого деревья собрались кружком. Их ветви склонялись к воде, на которой почему-то не встал лед. Темная вода, казалось, поглощала весь дневной свет, идущий от пасмурного неба. Данга тряслась от волнения, хотя вряд ли это свойственно призракам.

— Это озеро точно подойдет? — Спросила она.

Тарварра стояла у самой кромки воды, всматриваясь куда-то вдаль. Не оглядываясь, она ответила:

— Да. Точно.

Дангу резко заинтересовало то, что не должно было ее интересовать: сколько утопленниц было на дне этого озера? Все ли они покончили с собой по своей воле? Хотели бы они, чтобы их смерть дала кому-то продолжение жизни?

— Тогда давай начнем. — Сказала Данга, приказав самой себе не думать о жертвах этого озера.

И все же она не сдвинулась с места.

Тарварра наконец-то обернулась:

— Подходи. Не думаю, что ты боишься.

— Конечно, нет. — Солгала Данга, делая несмелый шаг вперед.

Когда она поравнялась с Тарваррой, та строго посмотрела на нее:

— Все помнишь?

Данга кивнула, хотя и поняла, что забыла все до единого правила, что рассказывала ей Тарварра. А Многоликая продолжила:

— Все. Иди.

Когда босая нога Данги коснулась глади воды, девушка вздрогнула, но, естественно, не от холода. Страх сковал ее по рукам и ногам, оставляя на прежнем месте, и ей понадобились все силы, чтобы заставить себя рухнуть в эту бездну холода, что был ей чужд.

Задержав под водой дыхание, Данга видела, как стоящая на берегу Тарварра подняла руки к небу, а ее губы зашевелились, произнося заклинание. А то, что было дальше, Данга могла бы назвать обыкновенным счастьем, хотя это ощущение было едва ли не самым неприятным из всех, что она испытывала в своей жизни.

Холод воды и ее гладкие прикосновения проникли в нее со всех сторон, чувствительность живой, человеческой, а не призрачной кожи, захлестнула Дангу, как лавина. Она не ожидала, что ей станет так больно. Она не предвидела, что в этот момент испугается своей смерти.

Ей внезапно вспомнилось одно из правил обряда: десять секунд. Сколько она уже провела под водой? Естественно, Данга напрочь забыла о том, что надо считать. Она зажмурилась, чтобы выждать хоть еще немного, но ее тело уже начало сдаваться жуткому холоду, и Данга, собрав все свои силы в кулак, рванулась наверх.