Боевой 19-й
Шрифт:
Командир конного корпуса Буденный».
Глубокая осень. Дуют холодные ветры. Низко стелются тяжелые тучи. Туманно. Похоже, тлеет, дымится земля, но не может вспыхнуть — моросит неутомимо дождь. Пасмурные короткие дни быстро сменяются длинными темными ночами.
Не зная местонахождения конницы Буденного, корпус генерала Шкуро усиленно вел разведку на восток и юг.
Семнадцатого — восемнадцатого октября на всем фронте Конного корпуса Буденного происходил бой передовых разведывательных частей
Белым был 'передан ложный приказ Буденного о наступлении на станцию Лиски. На самом же деле удар намечался по Воронежу с северо-востока. Эта военная хитрость ввела Шкуро в заблуждение и дезориентировала белое командование. Большинство бронепоездов было ими переброшено на линию Отрожка — Лиски, а корпус Мамонтова с опозданием подошел к полю боя под Воронежем.
Командуя эскадроном, Паршин должен был обеспечить переправу через реку Усмань и произвести разведку в направлении Усмань-Собакино — станция Масловка — Рогачевка.
Приняв приказ за действительный, шкуровцы бросились «преследовать» корпус Буденного, не подозревая о подготовленной для них ловушке.
В ночь с 18 на 19 октября Паршин с разведывательным отрядом вышел в направлении поселка Усмань-Собакино, расположенного в двенадцати километрах от Воронежа.
Непроглядная темень. Моросит дождь. Чавкает под .копытами грязь. Трудно в такую непогодь не сбиться с пути, нащупать врага, определить его силы и разгадать намерения.
Отряд останавливается. Слышится конский топот, где-то рыщут казаки. Паршин. напрягает внимание. Слух и зрение обострены до предела. Порой чудится, что вдали мелькнул свет. Показалось ли это или в самом деле? Паршин вглядывается в темень, прислушивается. Шумит ветер. По времени они должны быть уже в Усмани. Паршин останавливает бойцов. Устин и Зиновей уходят вперед. Ни зги не видно. Лает где-то собака, должно быть, выехали на улицу.
Вдруг слева раздается выстрел. Это не по ним. Начинается перестрелка, затрещал пулемет. Видимо, соседние разведывательные отряды вошли в соприкосновение с врагом. В Усмань-Собакине — белые. Они сразу же обнаружили себя. Устин и Зиновей возвращаются к отряду. Паршин уводит разведчиков обратно.
Штабы собирают, группируют разведывательные данные. От эскадронов к полкам, от полков к дивизиям мчатся вестовые с донесениями к комкору и его начдивам.
.. .Конники, расположившиеся в районе села Хреновое, всю ночь бодрствовали. Бойцы кормили коней, ели сами, раздобыв у крестьян огурцы и помидоры. Кто подправлял седло, кто пришивал пуговицу к стеганке, а кто задумчиво точил шашку. Не спали в эту ночь и крестьяне.
Возвратившись из разведки, Устин увидел Реше-това. Тот стоял под навесом сарая у тачанки и чистил пулемет.
Устин
— Табачок у меня есть, товарищ, добрый табачиш-ко. Ко мне все соседи ходят.
Он вывел Паршина на крылечко и ткнул ногой в нижнюю ступеньку. Это оказался старый мельничный жернов, вдавленный в землю.
— Мы и топоры на нем, и ножи для соломорезки точим. Доброе точило.
Через несколько минут Паршин, Устин и Блинов сидели на корточках и точили на камне клинки.
Устину только однажды посчастливилось увидеть Семена Михайловича Буденного, но он хорошо запомнил его. Об этом он вновь рассказывал Паршину и Зи-новею.
— Выстроил, значит, добровольцев тот командир эскадрона, такой веселый, с черными глазами...
— Олеко Дундич, — сказал Паршин.
— Во-во! А на эту пору, гляжу, на рысях человека четыре скачут. Слышу: «Буденный! Семен Михайлович Буденный!» Ну, тут братва расступается, дорогу дает. Кто подтянулся, узнавши Семена Михайловича, кто не успел, а кто не видит его — басни всякие рассказывает. «Это что за люди?» — спрашивает Семен Михайлович и останавливается. Дундич подошел и отрапортовал. Глаза горят, сам улыбается. Это-де добровольцы, к нам хотят. Семен Михайлович проехал, осмотрел добровольцев и говорит:
«Вы знаете, что значит Конный корпус Буденного? У нас первый закон такой — мы рвемся вперед, бойцы лихие, кони у нас хорошие, а у кого плохие — умей отбить хорошего коня у противника... У кого гайка слаба, тот сматывайся сейчас же, не лезь к нам, нам нужны герои, а не трусы...»
Ну ребята, которые посмелее, отвечают: «Нам, говорят, товарищ Буденный, только добраться до первого боя, а там и кони и шашки острые будут». — «Ну, хорошо», — сказал Семен Михайлович и поскакал даль-
ше, а этот самый Дундич смеется, зубы белые, как кипенные...
— Об этом Дундиче тут всякое говорят, — заметил Зиновей, — будто он сербиян и такой смелый, что меры нет. Когда идет в атаку, то в каждой руке у него по клинку и рубит он все одно — что правой, что левой. А как на коня садится, я сам видел. Тронется за луку, и словно его нечистая сила в седло кидает. Ездит лихо.
— Этот человек большой воли и мужества, — сказал Паршин, вытирая шашку полой шинели. — Дня три тому назад он в Воронеже побывал. Ему какое-то дело поручил Семен Михайлович. Взял он лучших коней и двух товарищей, переоделся во все офицерское и махнул в Воронеж. Дело сделал, а на обратном пути так нашарахал беляков, что они от страха и злости не знали, куда деваться.