Бог бросил кости
Шрифт:
Шаг первый: очистить сознание.
Пылинки снова понеслись вперёд в своём молчаливом танце, и мысли Персиваля растворялись в тумане забвения, оставляя в одиночестве ту единственную, контрольную, нужную. Полная тишина только помогала достичь нужного состояния — абсолютного спокойствия, фокуса. Мелькнули и угасли переменчивые образы — космическое сражение, атексетская машина, Вивьен за фортепиано… И вот в абсолютной пустоте, в пространстве, залитом ярким солнечным светом, сияло, повторяясь, всего одно слово: «расщепление».
Шаг второй: отделить сознание от эмоций.
Это
Шаг третий: разбудить эмоции.
«Faren Miginer», — прошептал Персиваль, и дыхание его сдавило, а сердце забилось так, что пульс пробирал всю грудную клетку. Сильнейшее воспоминание из детства ударило призрачными образами, бушевало и играло всеми переживаниями, воскресшими из далёкого прошлого — но разум оставался чист. Персиваль убедился, что полностью контролирует ход своих мыслей — и перешёл к следующей части тренировки.
«Fios».
Образы понеслись из прошлого в будущее, поднимая воспоминания, как пыль, потревоженную рукой. Обучение в Академии Рыцарей, первый урок самоконтроля, непривычное тогда расщепление, лётный симулятор, космос, Истребитель, Атексеты, Левен… Стоп. Другое воспоминание: огромное здание с стеклянным потолком, под которым помещалась целая улица, пустынная и прекрасная. По бокам изящные пятиэтажные здания, каждое — отдельная мастерская, где по трое трудятся мастера своего дела: квантовики, психологи, астрофизики… Стоп.
Персиваль нырял в воспоминания, пробуждающие самые сильные эмоции, сердце его колотилось, а дыхание стало частым и шумным. Ни в одном не задерживался он больше трёх секунд, обрывая их против собственного подсознательного желания, желания вспоминать, смаковать, прочувствовать снова. Практика самоконтроля — важная часть жизни, без неё сложно будет в бою отрешиться от собственного естества, действовать так, как того требует ситуация. Подсознание — нехитрая штука, ему не понять таких сложных вещей, как управление Истребителем. Оно словно бы живёт всё той же первобытной жизнью, когда все проблемы людей ещё можно было описать первичными желаниями…
[присутствие]
Десятое воспоминание, третий круг — самое сложное в расщеплении: закончить, унять эмоции, сровнять хаос, вернуть себе спокойствие. Персиваль вспомнил образ: ручка, такая же, как на тренажёре, только теперь она не сопротивляется, а вращается с умопомрачительной скоростью — нужно ухватиться, остановить. Потянешь всей силой на себя — ручка даст пол-оборота, и сил у неё от тебя лишь прибавится, нужно ловить момент, толкать в противофазе, лишь так можно остановить несущуюся безумную машину. Глаза Персиваля были закрыты, но он видел ручку, чувствовал, как толкает её, как сопротивляется бегущий механизм, и воспоминания, чувства, эмоции, возбуждение отходили на второй план: растворялись в тумане забвения.
Персиваль сидел в пустой комнате,
— Франц, ты что-то хотел? — спросил он, не открывая глаз.
— Просто так я бы не пришёл, дорогой друг, — сказал Франц негромко. — Интересные события случились под утро, и я хотел бы, чтобы вы лично пообщались с их причиной.
«Пообщаться с причиной — в переносном или в прямом смысле. В переносном: требуются мои специфические навыки взаимодействия — нейроконтакт — Атексетская машина, Истребитель, новая разработка. Атексетская машина — Зормильтон сообщил бы раньше Франца — противоречие: Зормильтон не писал. Истребитель — требуется только для войны — соберётся отряд — противоречие: Франц сказал «лично». Новая разработка — ИНИ не объявлял о скорой готовности прототипа — разработка секретная: класс вероятности D.
В прямом смысле: необходимо поговорить с человеком. Событие случилось под утро, человек — их причина: вместо сна он занимался делом, следствие дела — события. Класс вероятности B».
— И отчего же не спалось этой вашей причине? — Персиваль открыл глаза и посмотрел на Франца: тот скромно улыбался.
— О, а это я как раз хотел бы обсудить, — ответил Франц. — Что вы знаете о Дне, Персиваль?
— Так выходит, этот человек смог выбраться? — спросил Персиваль, поднимая бровь.
— Да, как и предсказывал Агмаил, — ответил Франц.
Вакуумный поезд летел между зданиями в прозрачной трубе, неся в сторону Института Познания Атексетов двух людей. Один сидел в пассажирском кресле, подбрасывая в пальцах ручку, и задумчиво глядел на проносящийся мимо город, в то время как второй стоял в проходе с заведёнными за спину руками.
— Агмаил знал, что на Дне остались люди?
— Возможно. Важно не это: он знал точно время и место, где появится посланник. Ваша с ним встреча — его личная просьба.
— Что от меня нужно? — Персиваль оторвался от окна и посмотрел на Франца.
— Для начала понять, как этот парень смог управлять атексетской машиной, — загадочно улыбнулся тот.
Персиваль схватил ручку пальцами и удивлённо посмотрел на Франца.
— Он делал это осознанно? — спросил тот недоверчиво.
— А вот это двоякий вопрос, — Франц пожал плечами. — Как вы могли догадаться, парень с основами рационального мышления не знаком. Он входит в контакт как-то иначе, не так, как мы, но каким-то непостижимым образом он контролирует движения машины — в первый раз он без особых усилий заставил её себя защитить, — Франц посмотрел куда-то вправо-вверх и добавил: — Прямо сейчас наш дорогой Зормильтон пытается понять, как же это ему удалось. Забавное зрелище, но немного смущающее.
Поезд остановился и открыл двери. Франц и Персиваль направились к лифту, который вскоре полетел вниз, к подповерхностному слою Кубуса. Яркий солнечный свет остался где-то наверху, как и сверкающая белизна зданий. Лифт пересёк обслуживающий слой — сложную сеть из труб, проводов и монорельсов, по которым то и дело бегали каретки обслуживания, за ним — машинный отсек, где огромные механизмы очищали воду, растили пищу, утилизировали мусор и конвертировали электроэнергию, и, наконец, лифт выскочил в ярко освещённое пространство Института Познания Атексетов. В центре внушительного цилиндрического помещения стоял каркас устрашающего атексетского чудовища, раскрывшего свою пасть в механическом оскале.