Бог бросил кости
Шрифт:
Глава 6. Вопросы без ответов
Персиваль с рукой на контактной пластине стоял перед массивной атексетской машиной, внезапно ставшей покорной и послушной. Зормильтон и Мацело ошеломлённо смотрели на него, понимая: Рыцарь уж точно сможет рассказать, что он только что сделал. Лориан наблюдал со стороны, не решаясь подойти — а Франц просто стоял, скрестив руки на груди с необычайно серьёзным выражением лица.
— Что это только что было? — проговорил Мацело.
— Всё очень просто, друзья, — сказал Франц, снова улыбнувшись одной из своих уверенных улыбок. — Альмер подобрался
Лориан с удивлением для себя обнаружил, что он всё понимает. Он знал: перед ним только что творится прорыв, людям Кубуса, похоже, раньше не было известно, как выделять моторные впечатления из нейросигнала — и Лориан стоит у истока этого прорыва. Конечно, не так он себе представлял свой первый день на Кубусе — точнее, он просто не знал, как его себе представить. Да, он воображал бескрайние просторы, залитые светом, добрых людей, величественность и масштабность — но не думал, что будет вокруг него происходить, когда он поднимется на поверхность. Поэтому любое развитие событий было для него неожиданным, необычным.
— Ну и дела, хе-хе-хе, — протянул Зормильтон. — При исследовании нутра этой машинки мы даже намёка на подобное не обнаружили.
— Зато вы теперь лучше знаете, куда направить свои силы, — сказал Франц. — Альмер, Роберт, Персиваль — спасибо за работу. Лориан, я рад, что вы пришли.
На последних словах пришелец со Дна снова посмотрел вниз, избегая пронзительного взгляда синих глаз Франца.
— Но я же ничего не сделал для вас, — проговорил он. — Я даже не смог ответить на ваши вопросы. Я знал ответ, но не смог его сказать, потому что не знал, как…
Франц подошёл к Лориану и положил руку ему на плечо, и в сознание проникла тонкая, незаметная игла, наполняя его мягким ощущением спокойствия.
— Ваша слабость — лишь отсутствие умений. Вы не умеете формулировать мысль, оперировать ей чётко — но у вас есть к этому незаурядные способности. Сила рационалиста — не в его уме, как многие могли бы подумать, а во внимательности и способности смотреть на ситуацию в целом. Вы на удивление быстро сказали мне только что, в чём причина вашей неспособности донести до нас свою мысль, осознали эквивалентность фантазии и воспоминаний.
— Извините, Франц, — Лориан посмотрел куда-то влево. — Я думал, я окажусь полезней для вас.
Франц улыбнулся и посмотрел на Зормильтона, который, размахивая руками, обсуждал с Мацело возможность использования моторных впечатлений для управления техникой.
— Этим людям, — сказал он, — вы принесли несоизмеримо большую пользу, чем принесло бы ваше отсутствие. Но должен признать, что если бы вы выражались и мыслили так же ясно, как Персиваль, ответ бы мы нашли ещё с самого утра.
— Я постараюсь, — Лориан запустил пальцы в волосы, и напряжённая улыбка мелькнула на его лице. — Я хочу мыслить, как вы, говорить, как вы, я… Я вырос в мире, где нет смысла говорить о чём-то важнее приказов Суверена, никто из нас ни разу
Франц мечтательно приподнял брови и посмотрел куда-то вдаль, словно он не видел ни стен лаборатории, ни толщи поверхностного слоя Кубуса. Лориан впервые посмотрел ему в глаза с такого близкого расстояния. Он привык читать эмоции по лицам людей, но в этом взгляде были и ясная, строгая уверенность, и задумчивость, и… страдание?
— Вы хотите научиться этому, Лориан? — спросил Франц, не отводя взгляд от далёкой мнимой точки. — Научиться мыслить, как мы?
— Будет наглостью просить вас об этом…
— Но вы хотите?
Лориан снова взял в пальцы пуговицу плаща. Продолговатая, обтекаемая, она была необычайно гладкой на ощупь — и это успокаивало.
— Было бы просто здорово, — сказал он через пару секунд.
— Железные Рыцари отправляются на задание следующим утром, — сказал Франц. — Но по возвращении я попрошу Персиваля Алери стать вашим учителем. На поверхности Кубуса всего двое сильнее его в расщеплении, и лишь один превосходит его в скорости и меткости мысли.
Лориан не знал, как на это ответить. Любопытство, благодарность и тревога боролись друг с другом, и никто не мог занять место у руля, дать идеи, команду, приказ, что же стоит сказать. Франц секунд пять понаблюдал за его лицом, после чего бросил:
— Не утруждайте себя ответом. Я уже знаю всё, между чем вы пытались выбрать.
Глаза Лориана распахнулись.
— Вы умеете читать мысли?
— Отчасти, — ответил Франц. — Система может улавливать впечатления каждого человека через его нейру. Беда в том, что ни одной программе ещё не удалось отделить впечатления друг от друга в чистом виде — и это делаю я.
— Кто вы? — проговорил Лориан. — Я имею в виду…
— Однажды вы узнаете, дорогой друг. Однажды все узнают, но не сегодня… И да, умение делать выбор — ещё один навык рационалиста. Наловчившись, вы сможете полностью избавить себя от трудностей психологических распутий.
— Спасибо, Франц, я даже не знаю, как благодарить в таких случаях… Но вы сказали, что все узнают однажды. Я окажусь в числе тех, кто умер до сегодняшнего дня, когда ещё никто не знает?
Франц сдержанно засмеялся, но взгляд его не растерял мечтательной уверенности.
— Вам доведётся получить ответ на гораздо большее число тайн, чем кому либо ещё на этой планете. Так считает Агмаил…
— Сосредоточьтесь, — сказал Гидеон, и тридцать детей, сидящих перед ним на полу, закрыли глаза. — По моей команде: старт!
И вслед за резким выкриком Гидеона экраны перед каждым из детей осветились всеми оттенками красного. Незадолго до этого дня им — высшим кадетам Академии — было поручено провести эксперимент и выяснить, какие их эмоции вызывают красный цвет на экране. Прошла неделя — и эмингмерон Гидеон Дзерет пришёл проверить успехи своих учеников.
— Рен, ярко, но не чисто. Присутствуют помехи, — комментировал он, мягко шагая между рядами. — Мелис, попробуйте поискать другой вариант. Вы показываете розовый. Хелен, безупречно. Но вы тратите слишком много сил, эмоция должна быть непринуждённой…