Бог бросил кости
Шрифт:
— Как начинал П ервый Набла? — тихий шёпот, казалось, исходил от самой пыли на земляном полу.
— Помнишь, Альфер, как Ш арк нашёл нас в лесу у той деревни, когда началась война? — Дориан сверкнул глазами на своего оппонента. — Сколько тогда прошло — неделя, месяц?
— Это был первый день, — Альфер прикрыл глаза и поставил срубленную фигуру обратно на доску. — Роботы напали на нас, Шарк уничтожил роботов. Мы были первыми, кого он встретил, и стали первыми, кто управлял его армией.
— Шарк занимался
— Ты замечал за Шарком что-то, чем не занимаются во время войны? — вторил шёпоту голос Дориана. — Ха, ты помнишь, как он притащил этого парня, Райли? Нашёл его в глуши и решил, что он мир спасёт. Господи, а как же Райли в шахматы играл, просто обалдеть.
Эвелин стукнула носками туфель. Дориан бросил взгляд в сторону, где на пы льном земляном полу сидел парень лет пятнадцати с чёрными волосами. Вокруг него были разбросаны потё ртые деревянные цилиндры , которые тот просто ставил один на другой в высокую башню.
— Не отвлекайся на него, Дориан, — сказал Альфер, стукнув конём. — У нас своя партия, а он играет свою.
— Ну же, Альфер, не будь таким занудой. Лидер разрешал мне с Р айли фигурами постучать иногда.
— Что ж, не нам оспаривать решения Лидера. Надеюсь, все его планы дали достойные плоды. Шах, Дориан.
Эвелин выпустила ещё колечко дыма изо рта. Пятна солнечного света сдвинулись — ненамного, но и это хорошо. На миг игроки в шахматы преобразились: Дориан сидел на стуле с ногами, пустыми глазами глядя на доску, а оборванная рука Альфера безжизненно повисла, капая кровью на пыль — а затем всё снова стало, как раньше.
— Ты всё ещё веришь, что сможешь обыграть меня? Как наивно…
Глава 8. Сущность и впечатления
— Вы уверены, что успе ете к назначенному сроку, Линис? — Голос Франца проникал через все психологические барьеры. — Три тысячи четвёртый год уже довольно близко. Вы не хотите, чтобы я вмешивался в ваше исследование, но если дела пойдут слишком плохо, мне придётся это сделать. И для вас же лучше, если сами позволите мне присоединиться прежде, чем это станет необходимым . Я не настаиваю на принятии подобного решения, но я настаиваю, чтобы вы не забывали о сроках.
— Нет, мы закончи м это дело сами. Если торопишься, подарю бессмертную свинку, а бессмертный человек пока ещё не прошёл все тесты на старение. Я бы рада помощи, но легче работать нормально, чем объяснять тебе, что надо делать. Без обид.
— Линис, поймите же… Агмаил не потерпит неудачи. Уже три тысячи лет мы следуем его плану, и я не хочу, чтобы такой человек, как вы, стал первым, кто его нарушит. Мне будет необычайно жаль стирать вас, Линис.
— Это угроза?
— Это совет, — грустно улыбнулся Франц.
В пустом кабинете Академии было сумрачно и спокойно — лишь дыхание одинокого человека посредине нарушало полную тишину. Мягкий свет проникал из коридора через небольшие узкие
Осознание.
Прошло пять дней с начала обучения, и Лориан постепенно начинал понимать, что Персиваль Алери имеет в виду под этим словом. Привычку воспринимать собственные мысли как данность Лориан считал аксиомой — более того, он даже не замечал возможности подумать, откуда они берутся.
Персиваль же ему рассказал.
Мысли не возникают в голове из ниоткуда — они струятся потоком, непрерывной цепочкой, и каждая следующая порождена предыдущей. Чтобы пришла в голову мысль, нужна другая, с которой она ассоциируется, и это главный и непреложный закон работы сознания. С увлечением Лориан наблюдал, понимая всё больше, как рождаются и пропадают в его воображении мысли, воспоминания, образы — впечатления. Вот, в чём истинная суть осознания — понимать, что у каждого дуновения невесомого эфира сознания есть своя причина, и есть свои следствия. Мысль о побеге со Дна рождает мысль о доме, за ней — воспоминания об отце, его слова назидания, обрывистые образы детства… Всё это казалось новым, но естественным; привычным — но открытым впервые. Восхищение от наблюдения растёт десятикратно, если понимаешь, что стоит за явлениями, которые ты видишь — а Лориан понимал.
В ночном кабинете было тихо. Изредка протекала по трубам вода где-то в глубине стен, иногда слышно было отдалённый шум вакуумных поездов: когда во всей Академии находилось всего три человека, можно было услышать всё на грани человеческих возможностей. Каждый редкий звук порождал мысль о нём, вмешиваясь в сознание Лориана — следующие мысли порождались в том числе ею. Осознание того, что сознание чувствительно к любому вмешательству — ещё один шаг вперёд.
Странное ощущение, рождённое будто в самой глубине мозга, зародилось и растворилось — будто тончайшая, едва осязаемая игла проникла прямо в голову, не причинив боли, а лишь оставив после себя лёгкое головокружение. Мысли немного сбились, и Лориан с досадой отметил, что на миг перестал чувствовать, откуда они рождаются. И тут…
— И снова приветствую, — голос Франца был едва отличим от тишины вокруг, но Лориан от неожиданности вздрогнул и открыл глаза.
Маревый силуэт Франца стоял в тени в пяти метрах перед ним, опёршись обеими руками на тонкую трость. Лориан попытался сфокусировать зрение, но едва смог разглядеть черты лица и хитрую улыбку.
— Как вы вошли? — проговорил он ошеломлённо. — Я не слышал, как вы открыли дверь, или ваши шаги, или…
Франц сделал шаг вперёд, и луч голубоватого света осветил его фигуру.
— Непонимание — повод задуматься, — сказал он. — Как бы вы проанализировали эту ситуацию, будучи рационалистом?
Лориан поднялся на ноги — неудобно было сидеть перед таким человеком, как этот внезапный гость. Они были примерно одинакового роста — но Франц держал голову вполоборота, немного приподняв подбородок, и казалось, что он смотрит на Лориана сверху, будто будучи на целую голову выше. Синие глаза выражали ожидание ответа.
— Даже не могу представить, — Лориан замялся. — Обучение только началось, я только начинаю понимать, что происходит в моей голове…