Бог бросил кости
Шрифт:
Деревья расступились перед Персивалем и Линис, и они оказались на широкой поляне у подножья горы-геоморфоза. Только сейчас Персиваль смог разглядеть странную пористую структуру камня — он был испещрён разного размера отверстиями, самые широкие из которых достигали навскидку десятка метров в диаметре. На краю поляны стоял небольшой домик с покатой крышей, сверкающей в лучах заходящего солнца — Линис направилась к нему, снова поманив Персиваля за собой взмахом руки.
Сидевшая на веранде домика элегантная женщина в длинном чёрном платье с широкими рукавами, заслышав шаги, открыла
— Серанэт ещё не вернулся, Рыцарь Кубуса, — сказала женщина леденящим голосом. — Линис, поздравляю с успехом.
Линис улыбнулась и пожала плечами.
— Благодарю, — лёгким жестом она показала на Рыцаря Кубуса. — Это Персиваль Алери, тот, кого искал Серанэт. А это Эвелин, — Линис протянула ладонь в сторону женщины в платье. — Она…
— Коллега Серанэта, — сказала Эвелин, чуть улыбнувшись. — Можешь звать меня Флевис, Богиней Знаний или кем угодно, мне неважно. Главное, дай мне знать, когда придумываешь очередное имя. И пусть тебя не смущает моё прошлое — сейчас я никто для мира, и меня это вполне устраивает.
Персиваль приподнял уголки рта.
— Рад знакомству, — ответил он. — Вы не поддерживаете Серанэта, я прав?
— Проницательно, Персиваль, вы правы, — Эвелин снова затянулась и пустила ещё одно колечко дыма. — Но недостаточно, чтобы быть уверенным в догадках — как я могу видеть. Вижу почерк Агмаила — вечно он во всём сомневается, вместо того, чтобы округлять девяносто пять до сотни. Собственно, эти пять процентов — яблоко раздора для Бога Разума и того несчастного, что вышагивает в нашу сторону…
Четвёртый человек появился на поляне, и его просторная зеленоватая мантия развевалась на тёплом ветру, пахнущем на этот раз совершенно иначе. Он прошёл прямо к Персивалю и остановился — кудрявый, высокий, почти ростом с Персиваля человек с небольшой бородкой, чьи фиолетовые глаза тепло встретились с глазами Рыцаря Кубуса. Он протянул ладонь правой руки вперёд.
— Приветствую, — прозвучал негромко приятный голос. — Наш старый друг так доказывает свою осязаемость, ты должен знать. Не бойся.
Персиваль пожал руку человеку и ощутил железную хватку костлявых пальцев.
— Серанэт Манлиморус, рад встрече, — сказал он и на миг его лицо дёрнулось в улыбке. — Линис, — Серанэт положил ладони на плечи девушке. — Спасибо тебе за помощь. Набла бы гордился твоей отвагой, пусть Его память благословит твои деяния.
— Чарли, не смущай беднягу, — Эвелин посмеялась, но её смех отдавал всё тем же холодком. — Лучше объясни нашему новому другу, что тебе от него нужно. Он догадлив, но всё же не Франц — в чужую голову за ответом не полезет.
На лице Серанэта появилась и исчезла всё та же улыбка — едва можно было уловить сам факт её присутствия, тем более пытаться читать по ней эмоции. Разведя руки в приглашающем жесте, он сказал:
— Она права, гости мои. Пройдёмте в дом.
— Итак, — сказал Серанэт, присев на табуретку. — Что ты уже знаешь?
Персиваль и Линис сидели за круглым столиком посреди небольшой комнаты. Персиваль
— Если вкратце — Атексетов никогда не было, Агмаил намеренно поддерживает фиктивную войну, а я очутился здесь, потому что я вам нужен, — ответил Персиваль. — Осталось лишь узнать, зачем.
— И кто такой Эйонгмер, ты тоже, очевидно, знаешь, — сказал Серанэт, погладив пальцами бородку. — Хорошо. Видишь ли, Персиваль… Тогда, три тысячелетия назад, Агмаил, Эвелин и я заключили договор, разделяющий наши права и обязанности. Агмаил вправе править населением обоих планет согласно его плану, пока он в силах выполнять два условия: он держит ситуацию под полным контролем и обеспечивает каждого жителя возможностью достигать любых собственных целей, не противоречащих законам. Эвелин обязуется не участвовать в жизни Айлинерона, пока тому не угрожает опасность масштаба, сопоставимого эйонгмеровским — истинным — Атексетам, но вправе делать всё остальное, что только ей угодно. Ну а я… Моя обязанность, или Долг — вести любые исследования, среди которых должны быть те, что к три тысячи пятому году предоставят Агмаилу силу, способную сражаться с истинными Атексетами. Я сохраняю право на неприкосновенность всего, что имеет к Долгу непосредственное отношение, но при этом я остаюсь частью населения Левена, тем самым, подчиняясь Агмаилу. Видишь ли ты изъян в этой схеме?
Персиваль приподнял уголки рта.
— Похоже, вы предлагаете мне обыграть правила договора, но мне больше интересно, какая же сила соблюдает его выполнение, — ответил он. — Кто заставит Агмаила, фактически — абсолютного властителя мира — подчиняться ему, если тот захочет его нарушить?
Серанэт снова бросил улыбку через своё лицо.
— Договор не так прост, как тебе кажется, Персиваль, — Бог Верности поднялся и стал разливать кипящую воду из сосуда по чашкам. — На самом деле, значительная его часть — это формалиция того зыбкого паритета, на котором держится стабильность в нашем двуликом мире. Пока Агмаил держит всё под контролем — я его безвольный раб. Но стоит ему дать слабину — я смогу ударить по нему той силой, ключ к которой уже почти в моих руках. При этом Бог Разума достаточно умён, чтобы понять, что любая помеха моим исследованиям лишит его этой силы — и он боится этого, боится потерять ещё одно оружие против врага, которого ждёт уже три тысячи лет. Да благословит память Наблы упорство Его сына, но будь проклята эта безумная одержимость.
Серанэт рассказывал свои мысли с пугающим спокойствием, словно что-то обыденное — Персиваль не знал, должен ли чувствовать удивление, встретившись с личностью, готовой решить судьбу мира. Но он знал точно — нельзя помогать этому человеку, пока нет полной уверенности в его благих намерениях.
Серанэт поставил перед Персивалем и Линис две чашки с горячей водой, потемневшей от брошенных туда растений вместе с цветками.
— Не бойся, дитя моё, — сказал Серанэт, проведя ладонью над чашками. — Наш чай несильно отличается от вашего и точно не ядовит.