Бог Войны
Шрифт:
— Ава… — она сглатывает. — Ты бы сделала то же самое для меня, так что не говори так, будто это какая-то проблема.
— Я не принимаю тебя как должное, Сеси. Я знаю, что мне повезло, что ты у меня есть, — я вздыхаю. — А теперь мне нужно остановиться, пока я не начала плакать.
— Прошу тебя, не надо, — просит Джереми. — Или она вообще со мной никуда не уедет.
— Не буду, ты, болван, — я свирепо смотрю на него. — Обидишь ее, и я перережу тебе горло. Понял?
Сесили смеется. Брови Джереми к этому моменту почти касаются
— Вместо того чтобы беспокоиться о наших очень счастливых отношениях, почему бы тебе не поговорить с этим своим мужем и не наладить свои собственные? Нам всем станет гораздо спокойнее.
Я делаю глоток своего напитка и добавляю еще лимонного тоника, чтобы он стал таким же горьким, как и все внутри меня.
— Нечего налаживать. И скоро он станет моим бывшим мужем.
— Как скоро? Потому что его ночные визиты к тебе не выглядят так, будто он считает тебя бывшей.
— Джереми, зачем ты ей это рассказал? — Сесили гримасничает. — Я же сказала, что это секрет.
— Она заслуживает знать.
— Подожди, — стакан дрожит в моей руке. — Илай приходил?
— Каждую ночь, — говорит Джереми. — Как по часам.
— Сеси?
Она выдыхает.
— Он не хотел, чтобы мы тебе рассказывали, и даже доктор вначале считала, что это плохая идея, потому что он может спровоцировать твои приступы.
— Он приходил на прошлой неделе?
— Да.
— За неделю до?
— Да.
— А месяцем ранее?
— Да.
— Ты пропустила фразу «каждую ночь»? — спрашивает Джереми, нахмурив брови. — И я еще думал, что это у меня странный лучший друг, но твоя подруга может посоперничать с Николаем по уровню странности, lisichka.
— Перестань грубить.
— Я не грублю. Я искреннее обеспокоен, — он проводит рукой перед моим лицом. — С тобой все в порядке? Моргни, если слышишь мой голос.
— Что он делал, когда приходил? — спрашиваю я Сесили, или, скорее, выпаливаю это потоком слов.
— Вначале он просто всю ночь стоял за дверью. Потом сидел у твоей кровати и читал тебе книги.
— Боже мой, — я думала, что все это время он мне снился, но он действительно приходил.
Мне было больно, я переживала и безмерно сокрушалась, что он не навещал меня, а потом узнала, что он делал это регулярно.
Он приезжал ко мне целых пять месяцев.
Каждый день.
Я думала, что, возможно, он решил двигаться дальше, пока я барахталась в своих постоянных чувствах к нему, но ведь этого не может быть, если он был рядом все это время, верно?
С моей груди сваливается груз, и во мне вспыхивает надежда, как будто кто-то вдохнул в меня новую жизнь. Она сжимается, сворачивается и шепчет мелодии ожидания в моем израненном сердце.
Как бы абсурдно это ни звучало.
Весь оставшийся вечер я продолжаю думать о нем — больше, чем обычно, я имею в виду.
Моя гордость не позволяет мне пойти к нему. А может быть, это страх, что все это просто выдача желаемого
Я слушаю, как Реми и Лэн болтают о всякой ерунде, когда мой телефон вибрирует.
Сердце чуть не упало в пятки, когда я увидела его имя.
«Железный Человек» и по бокам два сердца.
Я так безнадежна. Я не стала менять его имя после того, как съехала из его дома, наверное, потому что он никогда не звонил и не писал.
Железный Человек: С Днем Рождения.
Мое сердце падает, когда я читаю и перечитываю его сообщение. Я набираю «И это все?» и удаляю. «А я-то думала, что ты забыл о моем существовании», — и удаляю. «Почему ты все еще способен разбить мне сердце, чертов придурок?».
Удалить.
Он знает, что у меня День Рождения, и вместо подарка, как все здравомыслящие люди, решил отправить мне сухое сообщение.
Ава: Я приеду забрать остальные свои вещи.
Железный Человек: Сэм уже собрала все твои вещи и отправила твоим родителям.
Ава: Не все. Я кое-что забыла.
Железный Человек: Принято.
Принято? Принято?
Что, черт возьми, не так с этим чертовым Железным Человеком? От осознания того, что он, возможно, перестал бороться за меня, к горлу подкатывает тошнота.
И все же, когда все уходят, я прошу папиного водителя высадить меня у того места, которое раньше называла своим домом.
Когда машина останавливается на подъездной дорожке, мои легкие наполняются меланхолией, и я с трудом пытаюсь дышать. Воспоминания, которые я пережила в каждом уголке этого дома, охватывают меня, и почему-то все они счастливые.
Все они связаны с драгоценным чувством безопасности и защиты. Ценности и обожания.
Как бы ни были наполнены паранойей первые пару лет брака, период после того, как я очнулась с амнезией, был самым счастливым временем в моей жизни. Именно поэтому мысль о том, что я могу его потерять, заставляет меня дрожать от страха.
Мой вдох становится глубоким и резким, когда я обнаруживаю, что Сэм и Лео ждут меня у входа. Они оба улыбаются, когда я выхожу из машины.
Я обнимаю их обоих.
— Ребята! Я так по вам скучала.
— Мы виделись с вами неделю назад, — говорит Сэм со своим обычным снобизмом, но при этом нежно похлопывает меня по руке.
— Это была слишком долгая неделя, — я ухмыляюсь и отстраняюсь.
Они оба регулярно навещали меня, но часто на мой вопрос «Как дела дома?» давали расплывчатые ответы, в которых никогда не упоминался их драгоценный босс.