Бог Ярости
Шрифт:
Моя рука перестает помешивает бульон.
— Не может быть.
— Скажем, я был диким.
— Я не могу в это поверить. Ты — дикий? Интенсивный — да. Но дикий?
— Диче, чем необъезженный черный конь. Никто не сможет меня ограничить. Даже твой дед.
— Ух ты. Трудно представить, как ты все это делаешь.
— Как ты думаешь, от кого твой брат получил свои проблемы с поведением?
— Оу, — я продолжаю помешивать, вдыхая запах ароматного базилика и орегано. — Оу!
— Это было похоже на то, как если бы я наблюдал за собой и видел происходящее глазами дяди. Не самое приятное ощущение, — он сжимает мои плечи. — Но у меня есть ты, так что я не могу жаловаться.
Папа проталкивается мимо меня к шкафу, а я застываю на месте, мысли, возникшие ранее, всплывают на поверхность, как голодная акула.
— Ты сможешь накрыть на стал через двадцать минут? — спрашивает он, доставая салатницу.
— Да, думаю, успею.
— Успеешь что? — спрашивает мама, прежде чем обнимает меня сзади.
Она намного ниже меня ростом, и мне приходится наклоняться, чтобы она могла поцеловать меня в щеку.
Волосы мамы собраны в беспорядочный пучок, а на рукавах ее рубашки видны следы краски. К сожалению, я приехал в то время, когда у нее поджимают сроки, поэтому я не часто ее вижу, и она постоянно извиняется за это, но я все понимаю. Я тоже должен был над кое-чем работать. Ключевое слово должен.
Мысль о том, чтобы рисовать эти бездумные сцены природы, надоела мне до смерти.
— Пахнет божественно, — она пытается проскользнуть мимо отца, но он обхватывает ее за талию и целует, а потом толкает в сторону столовой.
— Иди отдохни. Мы скоро будем подавать еду.
— Люблю, когда мои мальчики меня балуют, — она гладит его по волосам и поправляет воротничок.
Пока я продолжаю помешивать, то не могу не наблюдать за ними.
Я вырос в окружении их страстной, безусловной любви, и это одна из причин, по которой во мне жила надежда — какой бы тщетной она ни была.
— Папа, духовка, — говорю я, и он наконец отпускает ее.
— Кстати, Грейс присоединится к нам на ужин. Можешь выложить порцию и для нее? — она останавливается рядом со мной, заразительно ухмыляясь. — Это хорошая возможность для тебя, малыш. Она действительно подумывает подписать с тобой контракт. Разве это не замечательно?
— Я уже нашел агента, мам.
— Оу. Кто это?
— Максин Соул.
— Агент Лэндона? Она под кайфом от скульптур и не поняла бы твое творчество. Кроме того, Грейс — известная личность, гораздо более известная и уважаемая. Она в мгновение ока выведет твои работы на рынок. Мне так повезло, когда она взялась за меня.
— Не думаю, что она ценит мой стиль.
— Она сказала, что ценит. Ну же, Брэн. Просто послушай, что она скажет. Если тебе это не понравится, и ты все равно предпочтешь пойти к
Я киваю, и она снова обнимает меня, прежде чем исчезнуть в столовой.
— Ты не должен ни на что соглашаться, — говорит папа. — Твоя мама хочет, чтобы ты подписал контракт с агентом знаменитостью, потому что она беспокоится о твоем будущем, тем более что ты отказываешься участвовать в выставках, в отличие от Лэна. Но если ты хочешь нам что-то рассказать, мы всегда готовы выслушать. Может быть, ты не хочешь продолжать заниматься искусством. Может быть, ты предпочитаешь идти другим путем. Что бы это ни было, мы рядом.
Напряжение исчезает с моих плеч, и я с улыбкой киваю. Почему он всегда говорит именно те слова, которые заставляют меня расслабиться?
Однако, когда мы вчетвером садимся ужинать, напряжение возвращается волнами.
Я пытаюсь проглотить комок в горле, когда они говорят о предстоящей маминой выставке и о том, что они ожидают блестящих результатов.
Все с нетерпением ждут этого.
— Ты ведь будешь там, Брэн? — спрашивает меня Грейс со своим шикарным, немного снобистским акцентом высшего класса.
Грейс Брукнер — действительно популярная личность. У нее под крылом три художника, все они всемирно известны и отмечены множеством наград. Она примерно маминого возраста, но совершенно не имеет с ней ничего общего.
Грейс почти всегда одевается в красное. Даже сейчас на ней красный топ, туфли на каблуках, серьги и помада. Единственное, что отличается по цвету, — это черная юбка-карандаш.
Ее платиновые светлые волосы спадают до плеч в идеальный «боб», и она часто фальшиво улыбается, вероятно, из-за ботокса.
— Конечно. Все, что угодно, для мамы, — я улыбаюсь, и мама смотрит на меня влюбленными глазами.
— И Лэн тоже? — подталкивает Грейс.
— Вам придется спросить у него самой. В последнее время он был… очень занят.
— Видимо, у него есть подружка, которая держит его в узде, — мамины слова пронизаны ликованием, как тогда, когда я впервые рассказал ей о Мие и о том, как она, возможно, укрощает ее «дикого ребенка».
— В узде? — папа насмехается. — Я поверю в это, когда увижу.
— Даю тебе слово, пап. Я никогда не видел, чтобы он был предан кому-то так, как ей. Он даже попросил у меня преподать ему несколько уроков эмпатии.
— Похоже, это серьезно.
— Абсолютно серьезно.
— Как очаровательно, — Грейс делает глоток вина. — А что насчет тебя, Брэн? Есть девушка?
При этих словах меня пронзает боль, и я предпочитаю молчать, набивая рот едой.
— Никого? — настаивает она.
— Забудь об этом, Грейс. Брэн любит держать свои отношения при себе, — мама смеется. — Может, когда-нибудь мы встретимся с твоим особенным человеком, милый.