Бог Ярости
Шрифт:
Он смотрит на свой телефон, и я вижу, как огонь волнами расходится из его глаз.
Брэн: Я не буду этого делать. Мия действительно просто подруга. Кроме того, зачем мне мстить тебе? Мы ведь уже расстались, разве нет?
Читая его сообщение, я наблюдаю, как он дергает себя за волосы на затылке, как напряжено его лицо, и как сгорблены плечи.
И эта сцена что-то делает со мной.
Я
Потому что с тех пор, как я отправил ему то сообщение, я думаю о нем больше, чем если бы встречался с ним каждый день.
Потому что с тех пор, как он исчез, я не могу дышать, и теперь смотрю тупые адаптации Агаты Кристи, потому что они напоминают мне о нем, пытающемся объяснить безвкусных персонажей.
Николай: Ты хочешь, чтобы мы расстались?
Он смотрит на телефон, губы приоткрываются, а непрекращающееся дерганье за волосы резко останавливается.
Брэн: Что это значит? Это ты сказал мне, что между нами все кончено.
Николай: Но ты так и не сказал мне, чего хочешь.
Брэн: Не шути со мной, Николай.
Николай: Это ты первый пошутил со мной. Ты написал мне, много наговорил по телефону и даже пришел меня спасти. Может, это ты не можешь держаться от меня подальше?
Брэн: Ты прав. Не могу. Я пытался, но не получается.
Моя челюсть падает к ногам, пока я перечитываю и перечитываю его сообщение, чтобы убедиться, что это не очередной приступ бреда.
Черт. Не могу поверить, что он признался в этом вслух.
Через сообщение. Но это все равно считается.
Николай: Значит ли это, что ты не счастлив?
Брэн: А ты бы этого хотел?
Николай: Может быть. Я должен снова начать играть свою роль мудака, чтобы соответствовать твоей энергии.
Брэн: Сыпешь соль на рану, да?
Николай: О, да. И еще долго буду это делать.
Брэн: Ты в порядке? Глин сказала, что да, но я хочу услышать это от тебя.
Николай: Встретимся в пентхаусе, и я расскажу тебе.
Брэн: Когда?
Николай: Сейчас.
Я
Брэн: Я буду там через двадцать минут.
Николай: Выходи сейчас.
Брэн: ?
Николай: Посмотри на улицу.
Его голова резко поднимается, а затем он смотрит на меня с очаровательным ошеломленным выражением лица. Я машу ему рукой, и он осматривается вокруг, прежде чем написать мне.
Брэн: Что ты здесь делаешь?
Николай: Выходи. Я в шлеме и полностью одет. Никто не узнает, что это я.
Брэн: Езжай первым. Я поеду за тобой на своей машине.
Николай: У тебя есть две минуты, чтобы выйти, или я войду туда, и это будет некрасиво, потому что я обязательно сломаю той девушке руку за то, что она прикоснулась к тебе.
Брэн: Не надо. Сейчас выйду.
Он что-то бормочет пожилой женщине позади него и через несколько мгновений выбегает из здания. Я ожидал, что он будет паниковать из-за возможности быть замеченным со мной на людях, но он, похоже, скорее рассердился, чем запаниковал.
Интересно.
Мой взгляд продолжает отслеживать его движения, когда он приближается ко мне, и черт возьми.
Мне не хватало возможности видеть его вблизи в его элегантных рубашках и брюках, когда он выглядит таким горячим и подтянутым. Хотя часть меня хотела, чтобы он был немного потрепанным, как я все это время.
Но опять же, Брэн всегда был олицетворением совершенства. Он обращается с собой со строгой дисциплиной и невротическим контролем. Он такой, какой есть. Поэтому даже разваленный на части, все равно умудряется выглядеть собранным.
Я всегда думал, что это выработанный им защитный механизм, но против чего, я не знаю. Потому что он замкнутый засранец и все такое.
Как только он останавливается, то некоторое время смотрит не меня, хотя ничего и не видит.
Выбрасывая нетронутый стакан кофе, я передаю ему запасной шлем, и он надевает его так, что видны только его глаза. Они напряжены и чертовски злые, но я чувствую в них что-то еще. Похоть такую же неистовую, как и моя. Тоску, почти совпадающую с моей.
Почти.