Богдан Хмельницкий
Шрифт:
человек тысячу. Приблизительно полагают число настоящих Козаков, способных к
войне, до двухсот тысяч, а один говорит простодушно, что русского войска было столь
много, что в поле не помещалось н на карте написать его было трудно. Но с гетманом
были далеко не все; Черниговский и Нежинский полки, с многими отрядами
вооруженных хлопов, которые также иногда являются под именем полков, должны
были сражаться против литовского войска, а иные рассеялись
Польши н Литвы грабить замки и дворы, жечь костелы и мучить шляхту и жидов 2).
В Киеве в мае повторились страшные прошлогодния сцены. Со дня
Ч Л'Ьтоиг. Самов., 14—По сказанию Коховского, в этих полках были тогда
начальниками: в Черкасскомъ—Воронченко, в Корсунскомъ—Мороз пли Морозенко, в
Каневскомъ—Кулак, в Белоцерковскомъ—Остап Павлюк, в Брацлавскомъ—Нечан, в
Полесянскомъ—Кривоноеенко, в Переяславскомъ—Лобода, в Черниговскомъ—
ИИебаба, в Гадячскомъ—Бурляц. По другим сведениям известно, что в Нежинском был
Шумейко, в Могилевскомъ—Евстафий Гоголь. Впрочем, невозможно ясно указать не
только тогдашних полковников, но и определить неоспоримо количество полков. Кроме
полков, исчисляемых Самовидцем, Коховский, опуская некоторые, насчитывает еще
Лемовский, Лохвицкий, Ромненский, Остерский; в Памятниках киевской коммиссии
упоминаются еще Брагильский и Звяльский (верно Звягельский), под командою Тыини;
а в исчислении полков, приложенном Маркевичем при его Истории Малороссии,
прибавляются еще полки: Стародубский, Быховский, Обручевский, Туровский,
Сосницкий, Винницкий. Мы имеем верный список полков и полковников 1660 г., но по
нем нельзя заключить о 1649 г.: многие полки тогда исчезли, другие переменили
название; полковники также то были сменены, то убиты, да и вообще порядок
разделения полков при Хмельницком изменялся беспрерывно,—то образовывались
новые полки, то уничтожались, то два полка соединялись в один полк; нередко
изменялись их названия.
2) Летоп. Самов., 14,—Памяти, киевск. коми., I, 446—449.—Iiistor. belli cosac. polon,,
100,—Histor. pan. Jan. Kaz., I, 89.
IS*
276
отъезда коммиссаров шляхтичи и римско-католические духовные находили там
убежище, охраняемые козацкою стражею, но приказанию Хмельницкого; но когда
перемирие окончилось, толпы удальцов, мещан и окрестных поселян, называвшихся
тогда все без различия козаками, собрались в городе с целью докончить врагов. Какой-
то плотник, киевский мещанин, Полегенький, прошлый год бывший в козацком войске,
взял над ними начальство. По его замыслу,
чтоб не дать лсертвам убежать; другие с яростью бегали по улицам; пойманных
умерщвляли с поруганиями и насмешками. Сто тринадцать человек с торжеством
повели на Днепр и сбрасывали с лодок для забавы. Не было пощады ни женам их, ни
грудным младенцам; напрасно некоторые думали укрыться в домах православных:
убийцы провозгласили, что всякий мещанин, укрывший врага, подвергнется смерти,
как изменник; испуганные мещане выталкивали обреченных народному мщению на
улицу. Спаслись только те, которые успели вбежать в русские монастыри. На пороге
вековой святыни Киева угасало неутолимое бешенство ожесточенных мстителей. Зато
не удержала их святыня римскокатолическая: они ограбили и разорили оставшиеся
церкви и монастыри и перебили монахов. Такое неистовство продолжалось три дня, и с
этих кровавых дней Киев навсегда освободился от власти католичества над восточным
православием, польской народности над русскою 1).
Хмельницкий выступил из Чигирина и шел медленно; охотники со всех сторон
приставали к его войску; он ожидал хана. Ислам-Гирей все еще не получал от поляков
дани, и султанский двор, не допустив Ракочи содействовать козакам (потому что
Ракочи, усилившись, искал бы возможности отрешиться от всякой ленной зависимости
в отношении Турции 2), разрешил войну хану; время было самое удобное потрясти и
ограбить Польшу. В июне крымский хан соединился с Хмельницким на Чорном Шляху
за Животовом. В его ополчении были и крымские горцы, жители роскошного южного
берега, отличные стрелки из лука, в пестрых рубашках, с колчанами за плечами; и
степные ногаи, в вывороченных наверх шерстью тулупах, в огромных меховых шапках,
питавшиеся, как предки их при Батые, кониною, согретою под седлом; и буджацкие
татары, приводившие в изумление своею быстротою и знанием безграничной и
бесприметной степи, способные жить в воде несколько времени, словно рыбы,
сносившие' с удивительным терпением жар и холод и, наконец, отдаленные черкесы
пятигорские—гости новые для украинцев, которые замечали в их выпуклых глазах и
закрученном за ухо чубе что-то родственное; явились, но зову Хмельницкого, и донцы,
связанные с украинскими козаками узами веры и племени и образом жизни. Вся
степная удаль юга России грянула в Украину, почуяв, что Польской Короне угрожает