Богдан Хмельницкий
Шрифт:
муниципальном совете, но даже торговать и записываться в ремесленные цехи 6). Не
дозволяли хоронить православных с христианскими обрядами; священник не смел
идти к больному с дарами; наглость львовских католиков и унитов доходила до того,
что толпы врывались в церковь во время богослужения. В Луцке в 1634 году ученики
иезуитского коллегиума и польские ремесленники, ободряемые ксендзами, бросились
на монастырь православного крестовоздвиженского братства, прибили
палками и кирпичами монахов, учителей, учеников, нищих, живших в богадельне,
ограбили казну братства, потом, с благословения иезуитов, разбивали дома, били,
увечили хозяев и нескольких человек убили до смерти; наконец, оставаясь без
преследования за свои поступки, величались своими подвигами, называя их
богоугодными делами 7). В Киеве насильно обратили большую часть церквей в
унитские, и в том числе св. Софию и Выдубицкий
*) Ист. изв. о возн. в Польше ун., 70.
*) Hist. Ъеи. cos. pol., 24.
3)
Пам. киев. коми,, I, 2, 99.
4)
Pam. do panow. Zygm. III, WI. IV, i J au. Kaz. 254.
5)
Описание, киев. Соф. соб. и Ист. киёв. иер., 159.
6)
Истор. изв. о возн. в Польше ун., 71.
~) Памят. киев. коми. I, 1, 241—242.
Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.
о
34
монастырь. Михайловский монастырь долго оставался в запустении *). По всей
Руси в судах и трибуналах накопилось тогда бесчисленное множество религиозных
процессов. Иезуиты настраивали католиков и унитов подавать на православных
доносы, обвиняющие их в хулении римско-католической веры. Обвиняемых заключали
в оковы, подвергали мучениям пыток, под которыми иные умирали, и всегда почти,
если обвиненному удавалось перенести муки и просидеть несколько лет в
отвратительной тюрьме, его постигала конфискация имущества и инфамия, то-есть
лишение гражданской чести 2).
Если бы не было Козаков, поляки, быть может, и достигли бы своей цели. Русское
дворянство легко поддавалось польскому влиянию и теряло народность, а за
народностью и веру предков. Простой народ, порабощенный дворянством, показывал
бы долее страдательное противодействие, роптал бы на судьбу, вздыхал бы о вере
отцов своих, а в конце концов, под силою всеизглаживающего времени, уступил бы
гнету обстоятельств и забыл бы старину, так же точно, как некогда после введения
христианства, он долго вздыхал о своем язычестве и втайне обращался к своим
прежним божествам; а между тем время делало свое и мало-по-малу народ сроднился с
новою верою и стал чужд языческой старине
же доллено было, если не сразу, то в течение немалого времени совершиться с
православием и с русскою лшзныо. Все доллено было ополячиться и окатоличиться,
если бы, на беду польским и римско-католическим затеям, не стояло против них
козачество—вооруженное, крепкое, составлявшее' цвет и материальную силу русского
народа. Наполняясь, в последнее время, как было сказано, из простого народа, оно
готово было защищать оружием то, что было дорого простому народу. Хлоп, бежавший
в козачество от власти и произвола старосты или дедичного пана, вносил туда
сердечную, глубокую ненависть ко всему панскому, шляхетскому, и вместе с тем ко
всему лядскому, потому что ненавистный его пан был или сделался ляхом; зауряд со
всем панским стала ему противна и враждебна римско-католическая вера; еще
мерзостнее была для него уния, как вера, которую, в довершение своего произвола над
хлопом, насильно навязывал пан последнему на совесть. Таким путем сделались козаки
единственными борцами за православную веру и русскую народность.
При самом введении унии вспыхнуло козацкое восстание Наливайка и Лободы.
Наливайко, лицо чрезвычайно крупное в истории возникшей борьбы между
южнорусскою и польскою национальностями, был уроженец из города Острога, где
жила его семья и где старший его брат, Дамиан, был придворным священником у князя
Константина Константиновича Острожского и пользовался уважением, как один из
ученых защитников православия. Сам Семерый Наливайко, брат священника, состоял
на службе у князя Острожского и воевал против Косинского и его Козаков. Вся
обстановка жизни этого человека, казалось, прочно привязывала его к шляхетской
стороне. У него, кроме брата Дамиана, жили в Остроге родители, сестра и меньшой
брат. Но случилось происшествие, поворотившее его деятельность в иную сторону. У
О Опис. киев. Соф. соб. н Ист. киев. иерарх., 159.
2) Унив. Петр. Мог. И.—Нстор. изв. о возн. в Польше ун., 79.
35
отца его был грунт (земельный участок) в Гусятине. Владелец этого местечка, пан
Калиновский, отнял этот грунт и самого хозяина, за его протест, так исколотил, что тот
умер от побоев. Наливайко, ожесточенный против панского произвола, стал
непримиримым врагом всего панства и шляхетства и задумал продолжать дело
Косинского. Он, чтобы СОЙТИСЬ И примириться с запорожцами, подарил им табун