Богдан Хмельницкий
Шрифт:
который во время его отсутствия перенесен из-под Василькова в Германовну: в тот
самый день оба войска, коронное п литовское, соединились2).
Хмельницкий, ожидая коммпссаров, двинулся с своим войском под Белую-Церковь.
Кисель вызвался ехать к Хмельницкому коммиссаром. С ним отправились:
смоленский воевода Глебович, Гонсевский и брацлавский подсудок Коссаковский. Они
взяли с собою двадцать четыре мирные предложения, которых •смысл клонился к
уничтожению
белоцерковский договор, были тогда главнейшими: уменьшение реестрового войска до
15.0.00; ограничение жительства Козаков одним киевским воеводством; право стоять
коронным войскам в Украине и разлучение с ордою. Два полка проводили коммиссаров
до Белой-Церкви и воротились назад, а они отправились далее с пятьюстами драгунов.
Пестрая толпа Козаков и татар окружила замок. Экипажи коммиссарские ехали посреди
козацких возов и татарских арб. Русские толпились около них, кричали, свистали,
грозили отнять у них экипажи, проклинали ляхов. Старик Кисель, выглядывая из
экипажа, говорил им с кротостью:
«Мы не ляхи, друзья мои; я русский; мои кости такия же русские, как и ваши».
«Твои русские кости слишком обросли польским мясомъ»,—отвечали ему козаки.
Хмельницкий, Выговский и полковники спешили к ним на встречу, унимали
своевольную толпу и с почтением ввели в замок.
Толпа Козаков и татар бежала за ними.
«Эй, пане гетмане!—кричали козаки:—-не добре так чинишь, що вже з ляхами
братаешься».
В это время везли в замок съестные припасы.
«А що се?—кричал один козак:—ляхам стации будем даваты!».
За это Богун разрубил его саблею.
Переговоры продолжались недолго. Предводитель соглашался на все условия, но
просил только прибавить число Козаков до 20.000 п права для козацких городов и
местечек быть свободными от постоя. Что касается орды, то он обещал не сноситься с
татарами, но отказывался обратить на нее оружие, потому что козаки его не послушают
и произойдет бунт.
По окончании договора Хмельницкий с полковниками вышли из замка. Наступило
молчание; начали читать договор. Но только что хлопы заметили,
Ч Staroz Pols.,I. Wojna z koz. i tat., 298. — Annal. Polon. Clim., I, 288, 2S9.— Летоп.
IIOB. о Мал. Pocc., 96.—Woyna domowa. 4. 2., 57.—Histor. ab exc. Wlad. IV, 84. ) Staroz.
Pols. Wojna z koz. i tat., 297.—Histor. belli cosac. polon., 198.
462
что Зборовский договор нарушен и они опять будут служить панам, как вдруг
поднялся шум.
«От так-то ты, пане гетмане, з-ляхами трахтуешь, а
одступаешься! Сам себе та старшину вызволяешь, а нас знаты не хочешь. Сам еси
привив на все, що мы пиднялись на панив, а теперь оддаешь нас, бидных, на муки пид
кии, та батоги, на пали та на шпбеныци. Але прежь ниж до того дийдется, и ты сам
наложишь головою и ни один лях живцем впдсиля не выйде!»
Раздались выстрелы; Хмельницкий и полковники убежали в замок. Толпа обступила
замок со всех сторон и готовилась брать его штурмом.
«Отсе вже вы пошалилы, панове, — говорил коммиссарам Выговский,— в огонь
такий приихалы! Боронячи вас, и мы пропадемо. Однакже хиба по нашому трупу
дойдут до вас!»
Татары начали пускать стрелы, хлопы бросали каменья; окна разлетались * и одна
стрела чуть было не попала в голову воеводе. Хмельницкий, с изумительною для панов
неустрашимостью, вышел снова из замка со всеми старшинами; чернь толпилась
против него с поднятыми саблями и дубинами. Хмельницкий бросился на мятежников,
держа в обеих руках булаву, и собственноручно начал бить их со всего размаха; за ним
полковники и козаки разгоняли хлопов саблями и перначами. Выговский играл роль
примирителя и говорил убедительную речь:
«Чего вы хотите, злодеи? за что вы обижаете панов, когда они ни в чем не виноваты;
это не ляхи. Притом они послы, а послов нельзя трогать: право народное запрещает; уж
так везде водится: послы везде безопасны».
Некоторые опамятовались.
«Правда,—говорили они, — Кисель русский, а прочие литовцы, и никогда не
делали нам обид; знали ляхи кого послать. Вот, еслиб настоящие ляхи пришли, так уж
бы не вышли отсюда!»
Но смелость Хмельницкого успокоила толпу только на малое время. Чрез несколько
часов начался снова шум. Хмельницкий, Выговский и полковники провели ночь без
сна,. сами стояли настороже и оберегали ворота. На другое утро волнение усилилось до
того, что белоцерковский полковник грозил палить по мятежникам из пушек и
предлагал коммиссар свой оружейный запас к услугам, а Гонсевский послал тайно к
войску записку на жмудском языке: он извещал об опасности и требовал вооруженного
конвоя.
Коммиссары не дождались помощи; через день, 9-го сентября (19-го н. ст.), они
уехали из замка. Хмельницкий и старшины провожали их и обороняли до тех пор, пока
они не выехали из неприятельского табора. Хлопы снова бросались на них, и
Хмельницкий, в глазах панов, опять положил несколько удалых на месте. Но только-