Богорождённый
Шрифт:
Поодаль маячил выживший пёс, скулил, не желая приближаться. Сэйид бросил меч в ножны и повернулся к собаке.
— Сюда, мальчик! Ко мне!
Волкодав обнажил клыки, описал круг, завыл и ближе не подошёл.
Животные всегда видели их насквозь, его и брата.
Зиад проковылял к бойне, задыхаясь, не способный нормально передвигаться из–за бугров и нарывов, образующихся под его одеждой. Коты пошли за ним, в тусклом свете их глаза светились красным.
— Никого живого не осталось?
Казалось, Зиад был готов зарыдать.
Сэйид ничего к нему не чувствовал.
— Сэйид!
Сэйид вздохнул, вложил в ножны меч, повесил на спину щит. Он подошёл к женщинам, к младшей и старшей, присел рядом с ними, и обнаружил, что обе мертвы. Мужчины и дети тоже были мертвы — все, кроме одного.
— Девочка жива, — сказал он и осторожно перевернул её на спину. Девочка была бледной, тёмные волосы собраны на затылке и перевязаны кожаным шнурком. Грудь слабо поднималась и опадала. Ей было около пятнадцати.
Пёс заскулил. Коты зашипели на него, разглядывая голодными взглядами.
— Восхитительно! Восхитительно! — сказал Зиад, подходя. Его голос хлюпал, как будто во рту была вода. — Оставь её мне. Оставь её, Сэйид.
Сэйид встал, отошёл на несколько шагов. Он сделал ещё одну попытку заслужить доверие собаки — он сам не знал, зачем — но волкодав не хотел иметь с ним ничего общего.
Зиад присел рядом с девочкой, взял её в свои руки, произнёс исцеляющие слова. Они непривычно звучали в устах человека, привыкшего произносить слова, которые убивают.
Девочка застонала, ресницы задрожали, поднялись веки. Сэйид увидел, как в ней поднимается паника.
— Пусти меня! Пусти!
— Не тревожься, девочка, — сказал Зиад, капая слюной. — Теперь ты в безопасности.
Сэйид понял, что у него во рту пересохло и что в горле по–прежнему стоит вкус пальцев пожирателя. Странно, что он едва чувствовал вкус самой изысканной пищи, зато мерзость пожирателя никак желала уходить. Он глотнул из своего бурдюка, пополоскал рот, сплюнул.
Ударил гром.
Коты кольцом окружили Зиада и девочку, хотя смотрели на воющего пса с заметным голодом в глазах.
— Что случилось? — спросила девочка. — Кто ты? Где мама и папа?
Зиад заслонил своим колышущимся телом девочку от вида трупов.
— На вас напали. Ты была с семьёй?
Она выгнула шею и посмотрела мимо Зиада на бойню.
Сэйид видел, как меняется выражение её лица, как гаснет свет в глазах. Она только что погибла, хотя тело ещё жило. В это мгновение она стала такой же, как Сэйид.
— Только не мама с папой. О нет. О нет.
Из глаз девочки потекли слёзы, из носа — сопли.
Зиад вытер ей лицо, нежно, как нянька, обхватил её своими длинными руками и завернул в свой плащ.
— Ну, ну, моя хорошая, — сказал он, его голос был тихим раскатом грома перед ударом молнии. — Всё уже кончилось.
Тельце девочки затряслось от рыданий. Коты кружили вокруг них, их мяуканье звучало вопросительно. Зиад попытался прогнать их, баюкая девочку. Его рука высынулась из–под плаща, и Сэйид увидел, насколько она уродлива, с когтями, толстой кожей, и пальцами вдвое длиннее нормальных.
— Эта тварь! — сказала девочка сквозь рыдания. — Она была ужасна. Ох, отец!
— Всё кончилось, — произнёс Зиад. — Чудовища больше нет, а остальное неважно. Как тебя зовут?
— Лани, — оветила девочка, плащ Зиада приглушал её голос. — Лани Рабб.
— Красивое имя, — ответил Зиад, гладя её по волосам.
Сэйид сделал ещё глоток из бурдюка. Ему захотелось, чтобы там было вино; ему хотелось, чтобы он мог напиться до беспамятства. Но он не мог даже опьянеть. Он поигрался с идеей отрубить Зиаду голову, и это заставило его улыбнуться.
Волкодав заскулил, неуверенно гавкнул, понюхал воздух. Его шерсть встала дыбом.
— Собака не идёт, — сказал Сэйид, потому что ему больше нечего было сказать, а тишина была ужасной.
Пёс взволнованно описал круг. Слюна застыла у него на морде. Животное начало дрожать, как от страха, но девочку не бросало.
— Это наша собака, — сказала Лани. — Собака папы.
— Как её зовут? — спросил Зиад.
— Король, — ответила девочка.
— Король, — повторил Зиад. — Хорошее имя. Мы позаботимся о собаке.
Он махнул рукой в сторону пса, и коты промчались мимо Сэйида к Королю. Гортанные звуки, доносившиеся из их глоток, даже отдалённо не походили на любые звуки, которые Сэйид когда–либо слышал от котов. Пёс встревоженно гавкнул, развернулся и побежал. Коты преследовали его.
— Что это? — спросил Зиад, его уродливые пальцы сомкнулись на талисмане, который двочка носила на кожаном шнурке вокруг шеи. — Янтарь?
— Мама дала его мне на пятнадцатый день рождения.
— Красивый, — сказал Зиад. Его неловкие пальцы едва не выронили янтарный амулет.
— Ох, мамочка! — восклинула девочка и зарыдала в объятиях Зиада.
Тот провёл по её волосам, сильнее, сильнее.
— Больно, — сказала она.
— Знаю, — отозвался Зиад. — Знаю.
— Прекрати, — со страхом в голосе попросила девочка. — Мне больно.
— Я не могу прекратить, — низким голосом ответил Зиад.
— Пожалуйста…
— Прости меня, — сказал Зиад, его голос превратился в хрип.
Девочка отдёрнулась, взглянула под его капюшон, и её глаза широко распахнулись.