Болезнь Богов
Шрифт:
Денис сослался на занятость. Сказал Константину, что может поговорить исключительно на ходу. Кинул тому белый халат. И взял с собой на вскрытие. Каждого умершего пациента в течение трех дней вскрывали в морге при психбольнице. Держался раскованно, поскольку больной умер у его отца. Денис, оставляя Константина, стоявшего в белом халате в стороне, периодически подходил к столу, у которого, рядом с патологоанатомом, стоял отец. Беды Арнольду Оскаровичу не грозило. Он проставил патологоанатому две бутылки конька, поэтому клинический и патологоанатомический
Патологоанатом доставал мозг, сердце, печень, почки, кишечник. Показывал Арнольду Оскаровичу, что – то тихо говоря, и бросал в таз. Когда отец подозвал, чтобы что – то показать Денису, патологоанатом швырнул в таз разрезанные легкие, едва не забрызгав халат Дениса.
– Злится, что лишний человек на вскрытии, - пояснил Денис Константину.
– Патологоанатом кишки на место вставит?
– Откуда я знаю? Может вставит, а может нет. Может вставит, да не на то место. Я первый раз на вскрытии. Не люблю.
– А кто любит?
– Может, патологоанатом любит. Патологоанатомы все горькую пьют… Чего тебе надо?
– Чего меня в психушку второй раз зафурычили?
– Первый раз ты вроде как откашивал. А теперь – для уверенности. Тебе типа осинового кола в грудь воткнули. Больной, ты и есть больной.
– Шизофреник на всю жизнь?
– А тебя жмет? Группа инвалидности есть, образования нет. Иди билет в кинотеатр надрывать.
– А ты, Денис, не можешь помочь диагноз снять?
– Диагноз ВК с профессором может снять. В платной клинике. Я – не профессор. Хотя сейчас одному кандидату на докторскую материал собираю. Он – доктором, я, в благодарность, кандидатом наук.
Константин думал:
– В частной клинике диагноз снять?
– Можно и в частной. Что толку? В частной снимут, а в Серпах останешься с Sch. За покушение на жизнь Пантелея Евстахиевича с тебя же уголовную ответственность сняли. Как больного отправили на больничку.
– Там еще хуже было!
– Извини.
– Чего извини?! Ты ствол притащил.
– Когда это было? Что было, то травой поросло. Я образумился. Студенческое озорное прошлое лишь куражу в научной работе придает.
– Конечно, с таким отцом!
– Твой еще круче! И мать, болтают, родная сестра его. Ты, вроде как из семьи фараонов, а наследство профукал. Сумасшедшему ничего не дадут. А если с родичами будешь жить, станут в больницу засовывать на Новый год, день рождения, в отпуска, чтобы от твоего общества избавить. Прятать будут.
– Мое общество ненавязчиво.
– Это ты так считаешь. Оговорят. Скажут, “голоса” у тебя. Угрожал. И в больницу. Не докажешь. “Голоса” у тебя есть? 67
– Нет. Только озвученные мысли. Что думаю, в голове проговариваю.
– Мысли приказные? Убить? Суициднуть?
– Нет.
– Твои мысли за идеаторные автоматизмы сойдут.
– Что это?
– Долго объяснять. Если по – проще тебе сказать, практически – “голоса”.
– Денис! – позвал отец к столу.
– Извини, - Денис
Денис оттащил Константина от стола.
– Это чего? Огнестрел?
– Ничего ты не видел. Не ожидал я, что на такого кадавера нарвусь. Уходи! Отец с патом недовольны, что я тебя на вскрытие притащил.
– Что это за человек?
– Человек родственника твоего – Птуся. Кто такой, у матери спроси.
– Вы людей с огнестрелом в психбольнице прячете? И они у вас еще здесь умирают! Это преступление!
– “Преступление”! – передразнил Денис. – Жить – преступление.
– Скажи своему папаше: : ь мне на глаза не попадается. Встречу – убью! Он меня еще загипнотизирует! Внушит, что я дедушку с бабушкой убил. Я дедушку и бабушку люблю! И ты на глаза мне не попадайся. Бывший друг. Предатель! Тебя тоже убью!
Денис вытолкнул разъярившегося Константина за дверь. Вернулся к столу.
– Что там?
– Константин в психозе. Надо госпитализировать.
– Сынок, ты его специально на вскрытие притащил?
– Нужен пациент, чтобы новый препарат попробовать.
За моргом слышались крики. Санитары “вязали” Константина.
В приемном отделении ему оформили третью, недобровольную, госпитализацию в психиатрический стационар.
64
Дед с внуком привезли из деревни уголь и еду. Дед внес в избу мешок. Вовка – сумки с продуктами.
– Чего же у вас так холодно, дедушка? – жаловался Глеб. – Думали полгода в тайге пожить, а тут – и трех месяцев не выдержишь. Зима, бесконечная зима. Зуб на зуб не попадает.
– А вы ближе к печке садитесь.
– Так мы лишь у печки и сидим. Отойти невозможно – леденеешь. И днем и ночью думаешь только, что холодно. В идиота в избе превратишься.
– Так вы, молодые люди, так и отдыхаете! Иные мысли уходят. Мы, в сибирских деревнях, думаем лишь о насущном. Излишние мысли к нам в головы не едут.
– Вовка, как дела? – подхватил мальчонку Пантелей. – Бери шоколад. У меня еще остался… Айда в ца-ца играть! Деньги есть?.. Нет?.. Я тебе займу.
Пошли в пустую по зиме конюшню. На пол меж стойл поставили кон по рублю. Стали от черты бросать подшипник. Чей подшипник ближе ложился к кону, тот разбивал. Били по краю рассыпавшихся монет, стремясь перевернуть. Тот, кто переворачивал монету, ее забирал. Братья Звиры чувствовали себя детьми с мальчишкой. Впадали в детство. Резвились, забыв обо всем. Отличие от детства: не нужно было прятаться, закрывать ногами кон, когда проходили взрослые, косясь на запрещенную детям игру на деньги. Впрочем, взрослые вца-ца играли только в Сибири. Они – Глеб и Пантелей.