Больные люди

Бабиенко Михаил Олегович

— Скажите, товарищ Гордон, вы применяете к ней насилие?

Этот вопрос выбил меня из колеи.

— Вы намекаете на то, что я её избил?

— Такого и в мыслях не было. — ответила психиатр. — Я просто хочу удостовериться, что девочка не подвергается домашнему насилию.

— Не подвергается. Я бы никогда руку не поднял на сестру.

— Точно? А может поднимали? Ну, в состоянии алкогольного опьянения, я имею ввиду.

— Я не пью. И даже так я бы не побил её.

— В таком случае скажите, кто виноват в её травмах?

— Она ничего не рассказала. Сразу

сознание потеряла.

— То есть она вам ничего не рассказала?

— Ничего.

— Но вот мне она сейчас сказала, что всё скажет, когда вы выйдете из кабинета. Не кажется ли вам это подозрительным?

Что? Соня хотела всё рассказать, но только не при мне? Очевидно, что психиатр подумала, что я бью и запугиваю Соню, а потому она при мне и не говорит. Но какова же реальная причина? Я же не бью Соню! Я же люблю её!

— Товарищ Гордон, ответьте честно. — сказала психиатр. — Иначе мне придётся сообщить в соответствующие органы.

— Постойте, вы не понимаете… — начал было оправдываться я.

— Нет! — вдруг вскричала Соня. — Не арестовывайте его! Прошу! Вы меня не поняли!

Наступила гробовая тишина. Мы — я, Лена и психиатр — были в полном недоумении. А Соня тем временем присела на стул, тяжело вздохнула и начала говорить:

— Я не хотела говорить брату, чтобы он не беспокоился зазря, не волновался. И вам хотела всё рассказать без него. Но, видимо, придётся рассказать всё так. В общем, надо мной издеваются в школе. И делают это четыре мальчика и одна девочка. Её зовут Надя. Мы когда-то дружили, но она вдруг резко изменилась: стала вести себя, как пижонка, а меня начала назвать отбросом. Сначала завуалированно, потом открыто. Потом дошло до грабежа, шантажа избиений. Ей помогают четыре её дружка — сволочи страшные… Я пыталась не пересекаться с ними, но они меня всегда находили. И я старалась отвлечься: уроки делала, уборку…

Вот так. Оказалось, что сестра лишь создавала видимость нормы, а на самом деле переживала такие ужасы, которые и мне сложно представить. Да ещё и справлялась с этими ужасами тем же способом, что и я: замыкалась в себе.

— Соня… — обратился я к сестре. Она повернулась в мою сторону. Я увидел, что она вот-вот заплачет. — Прости меня.

Тут Соня удивилась.

— З-за что ты извиняешься?.. — спросила она дрожащим голосом.

— Как за что? Я же твой брат, твой единственный родственник. Я должен был помочь тебе, но… я ничего не знал. А ведь я должен был быть внимательнее, а не просто спрашивать, как у тебя дела, каждый день. Я очень плохой брат…

— Саш, не казни себя так… — попыталась успокоить меня Лена.

— А ты ведь знаешь про это, да? Именно это, как ты говорила, мне «предстоит узнать»? Почему ты знала, но ничего не сказала мне?..

— Я не хотела, чтобы ты переживал. — сказала Соня. — Ты ведь так много работал, так уставал. Я не хотела тебя беспокоить этим. Я хотела сама с этим справиться… — она заплакала.

Соня. Родная моя сестра. Не рассказывала о своих проблемах, чтобы я не волновался… Сейчас пишу — до сих пор в смятении, как тогда, в кабинете психиатра.

Я подошёл к Соне и, встав на колени,

обнял её за талию.

— Соня, почему ты думала, что меня не нужно волновать? Волноваться о тебе — моя обязанность как твоего опекуна. Как и помогать тебе справляться с трудностями. Я же не циник: даже если я устал с работы, я бы тебя выслушал.

— Я хотела сама справиться. Как ты.

— Сонечка, я — плохой пример для подражания. Да, я тоже пережил подобное. Но я не справился, и мне пришлось переживать это до конца школы. А ведь надо мной издевалась одна девочка, тогда как над тобой — целая группа. Они же тебя изведут, замучают. Тут без помощи не справиться.

— Вот я и спросила у тёти Лены, что делать. И она мне давала советы, как им отвечать. Пытаться игнорировать, отшучиваться, потом отвечать словесно на их обидные слова и физически — на побои. И я пыталась это сделать, но всё тщетно.

Я посмотрел на Лену. Она выглядела виноватой. Конечно, первой моей реакцией было желание отругать Лену, но потом я понял: она не хотела причинить вреда. Она хотела, как лучше.

— И именно поэтому ты пошла к Наде вчера? — спросил я.

— Да. Я хотела всё ей высказать, но получила в ответ лишь удары кулаком.

— А где ты ночевала?

— У своей знакомой одноклассницы. Она ко мне дружелюбна и помогает по возможности…

— Всё, Сонь, успокойся. Всё хорошо. Я разберусь с этими ребятами.

— Как?

— Напишу заявление в милицию. Им не отвертеться. Ещё и директору школы всё расскажу, с именами.

По итогу Соне прописали лекарства от головы и от нервов, заодно наказав нам не пускать её в школу некоторое время и обеспечить ей покой и тишину. Мы отправились домой.

Всю дорогу домой мы молчали. Атмосфера стояла напряжённая. Мы все смотрели отстранённо, в разные стороны, будто незнакомцы. Мне было тяжело от этого, и хотелось сказать что-то, чтобы разрядить обстановку, но ситуация была настолько сюрреалистичной, настолько сложной, что я просто промолчал.

Когда мы добрались до дома, я помог Соне добраться до кровати. Она легла и закуталась в одеяло. Я собрался было уходить, дабы Соня полежала в покое, но она остановила меня:

— Не уходи.

Я не ушёл, а присел рядом с кроватью, на полу. Соня протянула руку и положила мне её на плечо.

— Спасибо, что заботишься обо мне, Саш. Я рада, что ты — мой брат.

Не знаю, почему она вдруг решила мне это сказать. Как и не понял, почему меня нужно благодарить. Ибо я чувствовал, что не выполнил свой долг. Да, я опять сомневался в себе. Но раньше это было беспочвенно, а здесь причины были.

— Сонечка, ты так уверена, что я хороший брат? — спросил я.

Соня удивилась.

— Да, абсолютно. Ты же много работал для меня…

— То, что я работал, ничего не значит. Задача любого родителя — помогать своему ребёнку физически и морально. А морально я тебе не помог. Не знаю уж, был ли у меня шанс, но я бы постарался. Но ты же ничего мне не говорила…

— Прости. Я думала, что всё пока не так серьёзно…

— Соня, ты мне не доверяешь?

Соня явно опешила от такого вопроса.