Больные люди
Шрифт:
— Но ведь ещё ничего не объявлено официально… — попытался я умерить пыл начальника.
— Ой, покуда они там всё официально объявят, убийства продолжатся. И мне кажется, что тут лучше подстраховаться заранее. Лучше перебдеть, чем недобдеть.
— И как вы собираетесь перестраховываться?
— Я вынужден уволить вас обоих.
Мы с Леной были шокированы.
— Как так — уволить?
— А вот так. — сказал Николай Степанович. — Не хватало, чтобы вы мне весь офис перерезали.
Мы? То есть он считает нас убийцами? Ладно, беру свои слова про следователя
— Николай Степанович, позвольте…
— Нет, не позволю, Александр. Пусть следователи и медлят, но я затягивать не собираюсь. Да и вы оба слишком уж подозрительные: один нелюдимый, другая — больно весёлая. Вы оба по характеру схожи на серийных убийц…
— Извините, Николай Степанович, но вы делаете поспешные выводы. — перебила его Лена. — Нельзя, исходя из одного лишь характера да из слухов, принимать решения. А вдруг окажется, что мы невиновны? Разве вам не стыдно будет оттого, что вы уволили двух сотрудников зазря?
— Нет, не будет, Елена. — прикрикнул Николай Степанович и ударил кулаком по столу. — И не смей меня перебивать, сучка. Я тебе такое устрою, что это тебе будет «стыдно» за то, что ты тут передо мной выступаешь.
— Николай Степанович, я говорю вполне правильные вещи. Вы же ошибаетесь.
— Хватит! Я не изменю своего решения!
— А вам лучше бы изменить. Иначе вы сильно пожалеете.
— Ах ты ж… — и он начал изрыгать матерный поток настолько отборный, что я даже не могу его написать здесь.
Да, Лена слишком уж переоценила нашего начальника. Подумала, что у него есть совесть. Мило с её стороны, но она ж не знала, что Николай Степанович настолько…
— Эй, Александр! — вдруг обратился он ко мне. — Угомони свою бабу, а то у меня слов на неё не хватает!
И тут я понял, что с ним пора кончать.
— Она девушка, а не «баба», еблан. — спокойно отчеканил я.
Николай Степанович застыл с широко раскрытыми глазами, как каменная статуя.
— Что, думаешь, что я не могу тебе перечить? — продолжил я. — Могу. Ибо ты идиот, каких ещё поискать надо. Я вообще не понимаю, как тебе доверили эту компанию и как ты ещё не потерял её. Твой характер бесит, твои слова звенят в ушах, как громкий колокольный звон. Ты не уважаешь своих сотрудников, не беспокоишься об их состоянии. И вот теперь ты легко выкидываешь двух работников, не зная точно, за дело выкидываешь или нет. Что ж, можешь увольнять. Но только меня одного. Лену не трогай. Она ничего не сделала, она тебя не оскорбляла и говорила аргументированно. Это я тут тебя оскорбляю, так что уволь меня.
Николай Степанович постоял какое-то время в ступоре, а затем, присев за стол, поправил воротник пиджака и сказал:
— Вы оба уволены. И это не обсуждается. Идите вон.
— Что, даже не надо ещё неделю отрабатывать.
— Нет. Я вас таких ещё неделю терпеть не собираюсь. Потом на
— Что ж, дело ваше. — сказал я.
И мы с Леной вышли из кабинета.
Тот же день, 19:00
Мы с Леной пошли домой. Она держала меня за руку и улыбалась мне светлой улыбкой.
— Молодец, Сашенька. Я тобой горжусь. Ты уже второй раз показал, что можешь давать отпор.
— Да ладно тебе. — отмахивался я с усмешкой. — Не такое уж большое дело — языком чесать.
— Ошибаешься. Языком тоже можно много чего сделать. Особенно то, что ты делал вечером в субботу. — и она захихикала. Я же покраснел, как помидор, и отстранил взгляд в сторону.
— Не шути про это. Мне самому уже стыдно. — сказал я.
— Ладно, не буду. — и Лена положила голову мне на плечо. — Что, будешь теперь искать новую работу?
— Мы будем. — сказал я, сделав смысловое ударение на слове «мы». — Раз уж работали вместе, то почему бы и на новом месте такое же не устроить?
— Мне нравится ход твоих мыслей. — ответила Лена и приобняла меня за руку. В таком положении мы и дошли до дома.
Когда мы пришли домой, я обнаружил картину ужасную: Соня сидела у себя в комнате на полу подле кровати и плакала навзрыд. Она закрывала лицо и подавляла всхлипывания, что ей не очень удавалось. Я подошёл к ней, сел на колени и спросил:
— Сонечка, милая, что случилось?
Вместо устного ответа она протянула мне телефон. На экране я увидел пост с фотографией, где была Соня, стоящая на коленях и на обеих руках, и её бывшая подруга Надя, поставившая ей ногу на спину. При этом эта сучка Надя улыбалась до ушей, а подпись в посте гласила: «Как прекрасно иметь верного раба».
Я застыл, как вкопанный, с телефоном в руках. Моё дыхание стало тяжёлым, руки затряслись. Наконец, я кинул телефон на кровать и помчался в гостиную. Лена и вставшая с пола Соня помчались вслед за мной. Они очень ужаснулись, когда увидели, что я достаю из ящика комода швейцарский нож.
— Саш, а зачем тебе ножик? — испуганно спросила Соня.
— Ты же ничего противозаконного не задумал? — спросила Лена.
— Нет, отнюдь. — ответил я холодно. — Я всего лишь припугнуть их собираюсь. А так я на словах с ними разберусь.
— Сашенька, прошу, не надо! — попыталась остановить меня Лена. Соня тоже попыталась преградить мне путь к выходной двери, но меня было не остановить: я быстрым шагом добрался и с громким хлопком двери вышел.
Конечно, я шёл к школьному зданию, не рассчитывая увидеть там тех самых хулиганов. Более того, я вообще не знал, где их искать, да и собирались ли они в каком-то отдельном месте в школе. Однако удача мне улыбнулась: войдя в школьный двор, я увидел вдалеке у дерева Надю — я сразу узнал её. Вместе с ней стояли четыре хмыря: кто был с побритой головой, кто был с усиками. Я нее задумывался о том, что они мне сделают; я не задумывался о том, что мне сделают правоохранительные органы в том случае, если узнают, что я угрожал школьникам. Я просто шёл, и мне никто не препятствовал.