Большая судьба
Шрифт:
– Выходит, надо отделить одно от другого!
– решил мастер.
– Совершенно верно, - согласился Павел Петрович.
Легко было найти причину, но труднее оказалось ее устранить. Горный офицер и шлифовальщик пробовали тщательно просеивать массу, но все усилия их были напрасны.
Белоухов волновался больше Аносова. С восходом солнца он приходил в цех и возился с порошком до темна, а желаемое всё не давалось. Однажды он поднялся до рассвета и поспешил на фабрику. Сильно не терпелось
На востоке чуть-чуть брезжил рассвет, а на земле еще лежала тьма и прохлада, когда работный пришел в цех. Ночную тишину нарушал шум воды, за стеной ворочалось огромное колесо. Белоухов ощупью стал пробираться к своему рабочему месту. Мутный, неверный свет просачивался в окно мастерской, и в этом сумеречном потоке шлифовальщик вдруг увидел черный силуэт грузного, плечистого человека.
Работного охватила тревога. Он неслышно бросился вперед и вцепился в плечи незнакомца.
– Ой, что ты делаешь?
– в испуге закричал тот.
– Я свой тут. Я Конрад Флик!
– Убью, если сойдешь с места!
– пригрозил Белоухов и еще крепче вцепился в него.
– Говори, что здесь робил?
– Ничего, ничего не делал!
– залебезил Флик.
– Шел мимо и посмотрел на твой корунд.
– Врешь!
– резко выкрикнул мастер.
– Ты нехорошее робил!
– Как тебе не стыдно говорить это на честного человека!
– попробовал спорить золингенец.
– Идем, сейчас же идем к Петровичу!
– мастер цепко схватил его за руку и потащил за собой...
Но идти никуда не пришлось. В дверях стоял сторож с поднятым фонарем. Слабый желтый свет его озарял лицо Аносова.
Горный офицер прошел вперед. Он догадался, что здесь происходит. Павел Петрович взял в горсть порошок, пробежал по нему пальцами и вдруг вспылил:
– Как вы смели, Флик, допустить подобное! Я сейчас же доложу об этом господину Клейнеру! Белоухов, отпустите Конрада.
В полдень, когда на оружейную фабрику пожаловал директор, Павел Петрович возбужденно рассказал ему происшествие с Фликом.
Клейнер злобно посмотрел на горного офицера и насмешливо сказал ему:
– Вы, господин мой, говорите глюпости! Конрад Флик - честнейший человек, а вы выдумщик. Если у вас не выходит с корунд, то при чем тут немец? Я не хочу с вами больше разговаривать подобный речь!
Аносов круто повернулся и возбужденный вышел из кабинета...
"Что же мне делать?" - спрашивал он себя и не находил выхода. Совесть подсказывала ему: "Нужно работать, работать и работать! Эти изворотливые пришельцы сидят на русской шее и хотят отравить русскую душу ядом неверия в ее творческие силы! Какая подлость! Но еще стократ подлее те, кто вступается за них!".
Всю неделю он не находил себе места. Белоухов
– Ты, Петрович, напрасно убиваешься. Всё равно не сломить им нашего народа. Они могут обмануть начальство, департаменты разные, а народ не обманешь! Всё он видит и копит в своем сердце, ох, какую злобу копит!..
Аносов опешил. Он не знал, что ответить шлифовальщику. Желая переменить тему разговора, спросил мастера:
– Что корунд?
Работный поднял серые глаза на горного офицера и, пристально вглядываясь в него, ответил:
– Больше не буду о том, Петрович. А что касается корунда, то следует его отделить от полевого шпата водой...
Аносов повеселел.
"Как я раньше не подумал об этом! Известно, что корунд обладает большим удельным весом, чем полевой шпат. Вода отделит более легкие частицы шпата от более тяжелых частиц корунда, тогда и китайский наждак не нужен будет, - чего доброго, еще сами начнем продавать русский корунд!"
– О чем размечтался, Петрович?
– спросил его шлифовальщик.
– Да, да, водой!
– пробормотал Аносов и пристально посмотрел на Белоухова: - Ты, братец, умно подсказал мне!
Горный офицер и мастер принялись ладить прибор для отделения корунда от шпата.
Они использовали обычный кричный стан, сделав только несколько шире молот и наковальню. На крепкой подставке укрепили добрый тесовый ящик, окованный железными обручами, и через отверстие на дне его вывели наковальню.
В своей записной книжке Павел Петрович через неделю записал:
"На сем стане работник с двумя мальчиками может протолочь и просеять за день 100 пуд корундовой породы. Промывка производится на обыкновенном ручном вашгерде. Один человек промывает в день до 20 пуд. Из сего видно, что расходы на приготовление корунда к полировке весьма маловажны. Из 100 пуд корунда получается до 70 пуд порошка, годного для полировки".
Аносову очень хотелось знать мнение о своем приборе директора фабрики, но Клейнер - видимо, встревоженный чем-то, - обходя цехи, с начальником украшенного держался сухо и недоступно.
"Что-то неладное творится!" - подумал Павел Петрович.
В этот день его неожиданно вызвали в правление. В приемной сидело много горных чиновников. По выражению их лиц Аносов догадался, что случилось что-то важное.
Вдруг двери директорского кабинета распахнулись, и из них торопливо вышел Клейнер, а за ним медленно выступал громоздкий, с тяжелым багровым затылком, важный горный чиновник, который, тяжело дыша, остановился посреди приемной. Его заплывшие жиром маленькие свинцовые глаза безразлично обежали собравшихся.