Большая судьба
Шрифт:
Александр приблизил саблю к глазам. На струйчатом металле по глубокому синему небу лебяжьей стайкой плыли легкие курчавые облака, а в глубине мерцающего сплава наметились контуры подернутого дымкой Уральского хребта. Поближе, на переднем плане, серебрился простор безмятежного озера, над берегом которого смотрелась в зеркало вод кудрявая березка. Всё это было еле намечено легкими линиями.
Аносов стоял рядом с царем и, забыв обо всем на свете, влюбленно разглядывал волшебный рисунок на стали. Здесь одна, чрезвычайно тонкая, но четкая линия дополняла другую, а вместе они
– Что же ты хотел этим изобразить?
– обратился к Иванке царь.
– Ваше царское величество, здесь видна Родина, русская земля, за которую воин, владеющий этим клинком, идет в злую сечу!
Александр иронически улыбнулся. Он поднял на Аносова утомленные глаза и сказал:
– Для возбуждения боевого пыла воину нужны не мирные идиллии. Возьмите!
– вернул он клинок Аносову, а тот передал его Бушуеву.
Мастер огорченно опустил голову. Но тут Павел Петрович вспомнил о другом, парадном клинке и обратился к царю:
– Ваше величество, не обессудьте, русские умельцы от усердия своего решили поднести вам доселе невиданное.
Царь поднял на Аносова недоуменный взгляд.
И тогда Иванка вынул другой клинок и показал его государю. Александр нехотя взял этот клинок и начал рассматривать. Взор царя стал яснее, блеснул жизнью.
На темном фоне стали по узкой кромке земли мчались золотые крылатые кони, впряженные в колесницу. Гривастыми бегунами правил воин в латах, а позади него, с копьем в руке, стоял готовый к битве крылатый человек. Над ним распростерся могучий орел, а еще выше блистала царская корона. Всё сверкало золотом на вороненом поле, обведенном золотой же рамкой. Царь повернул клинок, и в этот миг луч солнца упал на гравюру. Всё сразу заискрилось, оживилось, пришло в движение...
Александр остался доволен клинком. Он поманил взглядом генерала Дибича и сказал ему:
– Посмотрите на чародейство, сделанное простым человеком! Как могло это случиться?
– обратился он к Аносову.
– Ваше величество, позвольте на это ответить краткой, но мудрой народной сказкой.
Царь находился в благожелательном настроении и снисходительно отозвался:
– Слушаю...
– Есть сказка о живой воде, государь, - спокойно начал Аносов.
– На поле брани лежит распростертый бездыханный богатырь. Не бьется у него смелое сердце, и закрылись черные очи. Но вот упала на него капля живой воды - и мигом затянулись страшные раны, еще капля упала - и зашевелился богатырь, открыл глаза; в третий раз брызнули на него живой водой - и встал богатырь, как ни в чем не бывало, и расправил могучие плечи...
Царь просветлел и спросил:
– К чему же эта притча? И что за живая вода, где она, в каких родниках берется?
– Живая вода, ваше величество, - народные таланты. Под рукой и очами одаренного русского человека всё оживает и пленяет взор.
– Ты настоящий пиита!
– с легкой усмешкой вымолвил Аносову царь. Смотри же, тут, при воинском деле, могут оказаться не к месту подобные увлечения!
–
– Клинок для нее подобающего размера!
– уверенно ответил Иванко.
Довольный ответом, царь рассмеялся, за ним рассмеялись и в свите.
– Дибич!
– обратился к генералу государь.
– Выдать ему рубль!
Иванке выложили на верстак рубль. Он посмотрел на серебряную монету и дерзко сказал:
– Благодарствую, но принять не могу денег, ваше величество.
– Это почему же?
– удивился царь и недовольно взглянул на Аносова.
Павел Петрович стоял, вытянувшись во фрунт, и смотрел Александру в глаза. Боясь, что разобиженный Иванка скажет дерзость, Аносов предупредил его и объяснил государю:
– Среди работных такой обычай: за подарок не берут платы, государь. Мастерство бесценно!
– А-а-а!
– издал протяжный звук государь и, передав клинок Дибичу, зашагал прочь...
Аносов на приличном расстоянии сопровождал его. Вдруг Александр остановился, поманил Павла Петровича к себе. Горный офицер почтительно приблизился.
– Скажи, как ты считаешь: больших успехов достигла моя фабрика? спросил Аносова царь.
Павел Петрович слегка побледнел, но твердо ответил:
– Не могу этого сказать, ваше величество.
– Почему?
– недовольно удивился Александр.
– Все русские люди, и я в том числе, мечтают о том, чтобы сделать для отчизны такое оружие, которое превосходило бы золингенское и не уступало лучшим булатам!
– смело сказал Аносов.
Честный и мужественный ответ поразил царя.
– Спасибо за правду, - милостиво поблагодарил он и что-то шепнул Дибичу.
Генерал сказанное царем быстро записал в книжечку.
Татаринов на ходу шепнул Аносову:
– Полагаю, вас представили к награде...
Вечером Александр пожелал ознакомиться с жизнью иноземных мастеров. Дородный кучер Илья подал к подъезду временной царской резиденции экипаж. Александр предложил Татаринову поехать вместе с ним на Большую Немецкую улицу. Начальник горного округа, отличаясь невероятной тучностью, еле взгромоздился в экипаж. Под огромной тяжестью рессоры сдали и экипаж так осел, что ноги царя оказались почти на земле. Император развеселился. Пришлось подать начальнику крепкие, устойчивые дроги, на которых он и поехал вслед за царским поездом.
Остановившись перед опрятными светлыми домиками, царь вышел из коляски и в сопровождении свиты и Татаринова стал заходить в квартиры клипгентальцев. Он охотно вступал в беседы с немецкими мастерами, выслушивал их жалобы, в такт покачивая головой. Александр сдержал свое слово и зашел к Крейнштоку, у которого остался завтракать. Белокурая толстая немка смущалась и краснела под пристальным взглядом царя и прятала под фартук большие потные руки. Остроносый немец, воздев кверху руки, вздыхал: