Большая судьба
Шрифт:
– Что это значит?
– Так надо, милая, - ласково шепнул Павел Петрович жене.
– Народ любит и чтит свои вековые обычаи. Всё идет от доброго сердца!
В коляске они проехали в домик приемного отца и там отпраздновали свой свадебный пир. Рядом с невестой сидел приемный отец, а подле Аносова - литейщик Швецов. Он первый и поднял заздравную чару.
– От всей души желаю вам счастья, - торжественно сказал он. Перво-наперво, чтобы семья была крепкая, чтобы господь наделил вас потомством, а главное - пусть будет радость среди вас
Утром Павел Петрович отвез жену в свой домик. На пороге их встретил Евлашка с хлебом-солью. Аносов принял дар и поцеловал старика:
– Спасибо, друг...
– Смотри, Петрович, не забывай нас...
– У Евлашки на глазах блеснули слёзы, и он, с досадой махнув рукой, вышел из комнаты.
Татьяна Васильевна ласково улыбнулась мужу и сказала:
– Как хорошо, Павлушенька, но, знаешь, я даже к этому старику ревную тебя...
– Входи, входи, моя дорогая хозяюшка!
– радостно сказал Аносов.
И Таня с горделиво поднятой головой уверенно вошла в дом...
Ч А С Т Ь Ч Е Т В Е Р Т А Я
Глава первая
ПРЕДДВЕРИЕ ТАЙНЫ
Начальник оружейной фабрики Адольф Андреевич Ахте поручил Петеру Каймеру начать производство литой стали. Как всегда очень самоуверенный и заносчивый, мастер похвалялся перед русскими литейщиками:
– Я покажу, кто такой есть Петер Каймер! Мы будем открывать большое дело, и тогда в России каждый будет почитать меня...
Литейщик Швецов держался ровно и на все похвальбы Каймера ухмылялся в бороду:
– Обещала синица море зажечь, а что из этого вышло? Э, батенька, не страши нас! Пуганые...
Ахте очень внимательно относился к Каймеру и в беседе с Аносовым подчеркнул:
– Мы должны помочь нашему лучшему мастеру. Вы превосходно знаете, что добрая сталь для клинков - всё. Я уверен в том, что он оправдает наши надежды.
– Всё это так, - согласился Павел Петрович.
– Однако мне кажется, что изготовление лучшей стали - дело чести всего завода.
Начальник холодно посмотрел на своего помощника и ответил раздраженно:
– Не будем обсуждать этот вопрос. Я вам рекомендую делать свое дело, а Каймеру не мешать.
Пользуясь высоким покровительством, Петер Каймер свою работу обставил глубокой тайной. Он плотно закрывал в цехе все двери и никого не впускал. Однажды Аносов не утерпел и, несмотря на мрачный вид Петера, перешагнул порог цеха.
Каймер с холодной вежливостью поклонился Павлу Петровичу:
– Вы пришли в весьма неудачный момент, когда у нас идет только проба. Прошу извинить, я очень волнуюсь. Мы стоим у порог большой тайны, и вы сейчас не сможете получить никакой удовольствий...
Он медленно, как бегемот, повернулся к Аносову спиной и ушел в глубь цеха. Возмущенный Аносов молча покинул цех.
– Не тревожься, Петрович, - успокаивал Аносова литейщик Швецов. По-моему, он не с того конца начал поиски. Всякое дело требует глубокой думки, а так, наудачу да в
Старый кержак величаво-сурово проходил мимо заветных дверей таинственного цеха. Разговаривал он с Каймером с большим тактом, сохраняя достоинство. Иначе относились к Петеру молодые русские мастера. Они не могли примириться с таинственным поведением иноземца. Подносчики запоминали, сколько и чего доставили в цех, забирались в темные уголки, наблюдали, но всё было напрасно: Петер вел себя осторожно.
Время между тем уходило. Миновал год.
– Долго чегой-то шаманит наш кудесник!
– с легкой насмешкой вымолвил однажды Швецов.
– Нам бы самим поколдовать, Петрович. Соскучилось сердце по большой работе.
Аносов понимал, что настоящее открытие легко не приходит, и поэтому спокойно ответил старику:
– Каймер взялся за важное открытие, а оно требует огромной настойчивости и терпения. Надо обождать. Погоди немного, отец, придет и наш час. Великий труд впереди, а пока терпи и думай свою заветную думку. Не всё в Каймере плохо.
Старик хотел что-то возразить, но Павел Петрович предупредил его:
– Ты возмущаешься поведением немца; а у нас какой обычай? Кто из литейщиков не хранит своих секретов? А если и передаст, то только по наследству. А это как назвать?
Аносов попал в больное место литейщика. Он смущенно опустил глаза: понял намек.
Волновался не только Аносов, но и сам начальник фабрики Ахте: он переходил от восторгов к растерянности, от растерянности к новым обещаниям, а дело между тем подвигалось медленно. Были выданы плавки, но они оказались плохими.
Терпению, казалось, приходил конец, но тут Каймер выдал обычную сталь, которая обошлась значительно дороже.
– Вот оно как, обремизился!
– оправляя сивую бороду, хмуро сказал Швецов.
– Теперь бы посмеяться над бахвалом, да бог с ним! Небось у самого паскудно на душе.
Каймер сразу опустился, посерел, куда и спесь девалась! Когда наступал вечер, он не уходил, как в былые дни, в немецкий клуб, чтобы поразвлечься там за кружкой пенистого пива, а оставался дома и безмолвно просиживал долгие часы в глубоком кресле. Эльза с жалостью смотрела на отца. От неудачи старик осунулся, постарел. Однажды Эльза купила отцу две кварты ячменного пива и с соболезнующим видом поставила перед ним.
– Пей, отец. Тебе трудно отстать от старых привычек, - сказала она старику.
Каймер решительно отодвинул кувшин с пивом. Хмуро опустив голову, он пожаловался Эльзе:
– Я честный немец, и мне стыдно смотреть людям в глаза! Я был в Золингене лучший мастер. Я делал ножи и думал, что здесь, в России, всё смогу. Но тут есть свои сталевары. Если бы я знал!
Дочь разгладила взъерошенные волосы на голове отца.
– Ты всегда был слегка заносчив, но сейчас больше не станешь хвастаться, и всё будет хорошо, - ровным, спокойным голосом уговаривала она его.
– Пей свое пиво, отец.