Большие Надежды

Оськина Варвара

Флор видела, что постепенно записи становились длиннее и более личными. Они словно были адресованы кому-то, но вникать в них она оказалась пока не готова. Поэтому, захлопнув с силой дневник, Флор откинулась на подушку, прикрыла рукой глаза и наконец-то сформулировала для себя действительно страшную правду.

Итак, уРуфь Мессерер и Великого Канцлера Алекса Росса есть сын.

Из груди вырвался болезненный смешок. Даже в голове эта идея звучала, как нечто абсурдное, но… Флор сильнее стиснула лабораторный журнал, а потом вдруг застыла и почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Ведь, еслионжив… Если этотэкспериментРуфь

всё-таки удался… Господи! Флор зажала рукой рот и уставилась в тёмный потолок. Если этотребёнокродился на свет, то оказался первым и пока что последним удачным итогом за все тридцать лет, что длилась эта ужасная, бесчеловечная программа!

Флор резко села на кровати. Внезапное осознание, что этот человек, возможно, ходит где-то среди них, заставило сердце безумно заколотиться. Если так… Боже! Боже… Если он действительно существует, Флор должна его найти!

Глава 7

Это будет моя последняя запись и первая за двадцать лет, что прошли со дня казни последних предателей. Немного символично, но больше печально. Всё вышло не так, как я хотела или мечтала. Не так, как планировала. Произошло многое из того, что, наверное, стоило бы написать, но, боюсь, уже не успею.

Я знаю, что рано или поздно ты, Флор, прочтёшь этот дневник. Возможно, осудишь. Возможно, нет. Скорее всего, я об этом уже никогда не узнаю. Но я верю! Несмотря ни на что, ты попробуешь всё исправить. Не сможешь иначе. Флор! Милая Флоранс! Прости меня, но, видимо, Город оказался и в этот раз прав. Ты должна была потерять всё, чтобы полюбить жизнь во всём её многообразии. И я не горжусь, что была одним из орудий в его руках… что была почти твоим палачом, но так было нужно.

Сейчас ты знаешь правду и перед тобой открывается сложный путь в одну сторону. Ты наверняка думаешь, что выхода нет. Что смысла бороться совсем не осталось, но это не так. Надежда есть! И это ты – последний шанс нашего Города выжить. Ты – человек, у которого ничего не осталось. Ты – тот самый сосуд, который вселенная наполнила не жизнью, но бескорыстной человечностью. Ты – душа этого Города. И ты абсолютно свободна.

Я знаю, что вы встретитесь с Артуром. Теперь это неизбежно. Город будет вести вас друг к другу. Он уже это делает: через меня, через Алекса, через каждый день твоей и Артура жизни, через каждый поступок, вздох или слово. Да, вам будут мешать. Канцлер сделает всё, чтобы уничтожить тебя, но Город ему не позволит. Город и Артур. Алекс уверен, что предусмотрел всё… Что просчитал каждый шаг своего сына, но он не знает главного. Не знает, что в его идеальном оружии, в его сверхчеловеке, которого он так рьяно и безрезультатно пытается повторить в своих глупых лабораториях, скрыт изъян. Но именно эта неидеальность делает Артура и тебя столь совершенными. Как совершенен каждый живой человек. Понимаешь? Ген сострадания нельзя удалить навсегда. Глупость! Однажды он неизбежно проявится. Он очнётся в тот страшный миг выбора между жизнью своей и жизнью другого. Я ошиблась, думая, что могу соревноваться с природой, но ошибка Алекса куда катастрофичнее – он пошёл против Города. Да, Город превыше всего. Но Город – это не стены и камни. Город – это человек, за которого ты готов умереть.

Дневник Руфь Мессерер

В этот раз встреча их небольшого Сопротивления была назначена в Убежище. Решив не рисковать, Стивен выбрал самое безопасное место, хотя для Флор с Гербертом это было связано с ощутимыми неудобствами. Но если она смогла легко ускользнуть, опасаясь лишь неизменных дозоров Карателей, то для Льюиса, который должен был патрулировать

улицы, неявка на построение перед Хантом грозила большими проблемами. Поэтому он опоздал. Запыхавшийся, злой, со взлохмаченными светлыми волосами, он вошёл в небольшой зал, где сходились коридоры Убежища, и раздражённо швырнул маску на первый попавшийся стол.

– Больной ублюдок, – пробормотал он вопросительно взглянувшей на него Флор. Она, как всегда, старалась держаться подальше от бесновавшегося в своих радикальных фантазиях Стивена и поэтому стояла в самом дальнем и тёмном углу. – Хотел бы я знать, как он это делает?

– Кто?

– Хант.

Флор поджала губы и отвернулась, невидяще глядя на Стива, который как раз формулировал очередной лозунг. Что-то вроде «победа или смерть».

С момента происшествия с «семнадцатой» прошла неделя, за которую она видела Главного Карателя лишь дважды. В первый раз, когда он прошёл мимо главного входа, сделав вид, что её не заметил (а может, и правда, не разглядел в толпе однотипно одетых людей), а во второй, на площади. Это была очередная казнь провинившегося. И Флор не знала, как не прожгла взглядом дыру в его чёртовом шлеме. Несмотря на то, что Каратели стояли ровной шеренгой из одинаковых чёрных костюмов и масок, Ханта она узнала практически сразу. У Флор не было этому объяснений, она просто чувствовала, а потому смотрела-смотрела-смотрела, будто призывала взять и немедленно отменить это показательное запугивание Города. Но Хант, конечно, даже не пошевелился. Возможно, ничего не почувствовал. Возможно, выискивал в толпе очередного носителя «вируса» сострадания. На бракованных у Артура Ханта было чутьё. Так что Флор понимала, отчего беснуется Герберт, и осторожно сжала его руку.

– Много?

– Только за сегодня он отрыл где-то человек тридцать. Такое ощущение, что началась массовая эпидемия, если такое возможно. – Герберт покачал головой, а потом фыркнул и по-простому устало потёр руками лицо. – Ты только представь… Хант лишь заходит в школу, церковь или даже в квартиры, оглядывается, а потом безошибочно выбирает бракованных. Ни одной осечки. Я потом специально перепроверил некоторых на карманном анализаторе. Ну, мало ли, Вард решил подыграть… Но нет. Все до единого. Яркая чёткая полоса в генетическом коде.

– И… как давно у вас эти рейды? – процедила Флор, чувствуя, как сжимается в напряжении что-то внутри.

– Уже неделю. И продлятся до самого празднества.

Флор растерянно взглянула на Герберта.

– Годовщина правления Суприма, – пояснил он, скривившись.

– Постоянно забываю об этом.

– Да ты настоящий диссидент, Колокольчик, – хохотнул он.

– Арестуешь?

– Я могу. Сегодня моё дежурство, – сардонически протянул Герберт и хмыкнул, уставившись себе под ноги, а Флор обеспокоенно на него посмотрела.

– У тебя не будет проблем?

– Кто знает?.. Но, вот ведь парадокс, объяснить что-то Ханту легче, чем Стивену.

Усмешка Флор вышла такой же кривой и вымученной. Они замолчали, прислушиваясь к речи Джонса, которая уже напоминала выспреннюю пропаганду, а потом одновременно переглянулись.

– Мне всё чаще кажется, что его фанатизм нас погубит, – тихо проговорила Флор. – Нельзя жить на одной жажде мести. Это плохой фундамент для будущего.

– Плохой, но другого у нас нет. Ты возьмёшь на себя такую ответственность?

Она отрицательно покачала головой. Господи, ей бы с самой собой разобраться, какие уж тут чужие заботы.

– И я нет, – вздохнул Льюис и замолчал. Он какое-то время следил за Стивеном, прежде чем скосил взгляд на Флор и тихо пробормотал: – Но забавно, что мы оба с тобой знаем, кто сможет.

– Ты всё ещё не отказался от этой безумной идеи.

– Нет. Так и не проверила его на сострадание?

– Даже не думала. Не представляю, как это сделать. И не представляю, что ты хочешь там найти.