Большие Надежды
Шрифт:
– Что-нибудь. Зачем-то же Руфь его выделила.
– Ну да.
Флор вздохнула и подумала, что Руфь вообще выделяла много чего. Вот, например, Великого Канцлера Алекса Росса, но об этом говорить пока было страшно. Да, в общем, и нечего. Руфь молчала о личном, и Флор продиралась сквозь описания весьма специфичных экспериментов, которые Мессерер ставила сама над собой. И хотя тон записей становился суше, в каждой фразе чувствовалась всё туже затянутая пружина неизбежного взрыва, который вот-вот должен произойти. Флор помнила прыгающие от волнения строчки, в конце тетради,
Тем временем размышления Флор скакнули чуть дальше, но к столь же противоречивому.
– Ханта не переубедить, – твёрдо произнесла она. – Ты же сам говорил. И после всех этих недель я согласна с тобой. Он, возможно, способен убить Суприма, когда тот станет мешать, но свергнуть Канцлера и весь Канцеляриат… Да он скорее сам снимет маску перед «Тифоном», чем усомнится! А нам нечего ему предложить. Ни идеологии, ни плана. Он предан Канцлеру.
– Он предан Городу, – задумчиво поправил её Герберт. – А мы предлагаем жизнь, Флор. Жизнь для Города. Кто знает, быть может, это сработает.
– Теперь ты пытаешься убедить меня в обратном?
– Я всего лишь пытаюсь разобраться.
– Как ты с этим живёшь? – задала вдруг Флор вопрос, который мучил её последние дни. С того самого, если честно, момента, как за Хантом закрылась дверь в медицинский отсек.
– С чем?
– С тем, что днём ты убиваешь, а вечером приходишь к нам на собрание и думаешь, как это закончить. С тем, что колешь «Милосердие» ничего не понимающим детям, а потом чувствуешь, как толкается в животе Джуди твой малыш. С тем, что ты ненавидишь Ханта, но по-прежнему видишь в нём лидера больше, чем в Стивене. Я не понимаю… меня разрывает от противоречий. Я запуталась, Герберт.
– Потому что мыслишь эмоциями, – улыбнулся он грустно. – Ты пытаешься думать абсолютными характеристиками зла и добра, но это неправильно. У каждого из нас есть свой репер. Точка. Ориентир, к которому мы движемся. Нулевая отметка, которую ты ставишь так далеко на числовой прямой, как можешь дотянуться. Там будут сходиться оси всех твоих поступков. Это итог. Цель. Моя – жизнь моей семьи. Любой ценой.
– Я понимаю тебя, но вот у меня нет и не может быть цели, – фыркнула Флор и зло продолжила: – Я никто, у меня ничего нет, и после меня ничего не останется. Моё тело будет переработано и развеяно над землёй, память обо мне сотрётся. Я пустота… Родилась, жила, умерла. Я сама тот самый нуль.
– Тогда зачем ты здесь? Зачем борешься?
– Я… я не знаю. Чувствую, что так нужно, но смысла не понимаю.
– Значит, самое время его найти. Флор, у каждого должна быть своя конечная точка. Она не обязательно будет глобальной, всеобъемлющей или грандиозной. Быть может, кому-то вообще покажется совсем незначительной. Но она твоя. То, к чему ты идёшь, и на что оглядываешься, когда выбираешь дорогу. С ней ты сравниваешь каждый поступок, проверяешь на адекватность. Она же мерило для твоей совести. Без неё ты рискуешь в один прекрасный момент сдаться, но…
– Но? –
– Но я думаю, что ты уже нашла её. Просто боишься признаться себе.
– С чего ты взял?
– Иначе ты не задала бы этот вопрос. Ты вообще не чувствовала бы себя настолько потерянной и запутавшейся. Да, похоже, в твоём случае должно пройти время, чтобы принять… – он усмехнулся и легкомысленно взмахнул рукой, – назовём это новым постулатом жизни. Но знай, когда всё случится, наступит облегчение. Мир вокруг станет кристально ясным, сомнений не будет.
– А у тебя их нет?
– Нет. Я знаю, что есть необходимое число жертв, которые должны стать мучениками за то, чтобы жили другие. Вкалывая «Милосердие» десяти, я оставляю шанс спрятаться остальным, до кого ещё не добрались люди Ханта.
– А он сам? Как в тебе может уживаться уважение к нему и осознание, что он творит?
– А в тебе? – хитро улыбнулся Льюис. – Ты спасла ему жизнь. Разве это не странно?
Флор нахмурилась, но, когда она уже открыла рот, чтобы ответить, их прервали.
– Флоранс!
Она повернулась и посмотрела на приближавшегося к ним Стивена, который… выглядел одухотворённым. Он шёл через толпу, и та почтительно расступалась, словно перед ней был никак не меньше, чем самый настоящий святой или хотя бы один из Апостолов. Его светлые волосы чуть заметно мерцали в скудном желтоватом свете настенных огней, а на фоне каменных стен светло-серые одежды из натуральной ткани казались едва ли не белоснежными. Да, он производил впечатление, особенно на тех, кто лишь недавно попал к ним в Убежище. И лишь Флор хмурилась, наблюдая за приближающимся к ней величием. Слишком много символики, слишком много фанатизма.
– Ты пришла! – Стивен радостно взял её за руку и неожиданно для Флор мягко поцеловал ладонь. Он посмотрел ей в глаза, а потом вдруг оглянулся и громко воскликнул, обращаясь ко всем: – Эй, смотрите! Наша богиня пришла проверить свои владения!
При этом он так чарующе улыбнулся, что Флор невольно зарделась, гадая, к чему было это позёрство. Рядом находилось слишком много людей, что следили за ними, а потому она скованно улыбнулась и постаралась как можно скорее освободиться.
– Я не могла пропустить и это собрание. Последнее время у меня было не так много возможностей выбраться, – пролепетала она, пока пыталась выпутать пальцы из хватки Стивена. Но он лишь сжал их сильнее, и пришлось сдаться, чтобы не привлекать внимание нелепыми дёрганьями. Что за…
– Я как раз говорил о тебе. Что твоя идея лесов вокруг Города позволит нам через несколько лет убрать Щит. Ты слышала реакцию? Богом клянусь, ребята в восторге от этой мысли!
Флор почувствовала, как ёкнуло в груди встревоженное сердце.
– Да, я… – На самом деле, нет. Она ничего не слышала, поскольку была слишком поглощена разговором с Гербертом. Но то, как легко и обыденно Стивен говорил о будущем, словно был уже хозяином Башни, неожиданно испугала. – Это только проект, Стив. Он существует лишь на бумаге и в теплицах у Джуди.