Большой дом
Шрифт:
— Ну это когда капсулу вскрывают пионеры и читают обращение потомкам…
— А Макондо — это колумбийский пионер-герой, — с ехидцей подсказала мама.
— Точно! — обрадовался Васютка, — Он ещё превратился в ворону и потерял душу!
— Последний вопрос, — мрачно произнёс папа, — кто такой Рэдрик Шухарт?
— Это я точно знаю! — воссиял студент, — Это немецкий офицер-подводник, который первый обнаружил Р'Льех!
Папа тяжело вздохнул. И мама тоже тяжело вздохнула. В основном потому, что они уже час стояли
— Ну что, — сказал папа, кивая Васютке, — пошли, отмычка!
— Зовите меня Взломщик, — подбоченясь, потребовал студент, — В крайнем случае «опытный кладоискатель».
— Да как угодно, — согласилась мама, проталкивая Васютку в дверь с надписью
СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ
ПОСТОРОННИМ…
Внутри было тихо и безлюдно. Они прошли по короткому коридору и спустились вниз по лестнице на несколько этажей. Там лестница упёрлась в одинокую дверь. Дверь была обита серебристыми алюминиевыми листами и на ней под трафарет был выведен предупреждающий знак: чёрный символ диода в красном треугольнике.
Под диодом виднелась нарисованная химическим карандашом единичка.
— Нам сюда, — смело заявил папа.
Они вошли. Внутри виднелись стеллажи с коробками, уходящие куда-то вдаль. Дверь за их спинами закрылась и раздался такой звук, с которым подпружиненный механизм взводится.
— Ну что, молодой человек, — сказал папа студенту, — вот вам и представился, буквально, последний шанс выяснить, что такое обращение Макондо.
— Да ладно, — махнул рукой Васютка, — сдал же я фольклористику!
— Ещё бы вы не сдали, — нахмурился папа, — если преподавательница считает себя эльфийской королевой.
А потом приказал:
— Марш!
И Васютка зашагал. Да так бодро, что в какой-то момент завернул за угол и затерялся за поворотом. А мама, должно быть, заинтересовалась какими-то особенно любопытными коробками и отстала.
Папа остался один.
Он повернул за один угол, за другой и, наконец, стеллажи расступились и между ними открылось небольшое пространство с дощатыми подмостками. На них стояли три высоких барных стула.
На стульях сидели трое. Выглядели они так, словно человеческие фигуры вырезали и заменили шумом от ненастроенного телевизора. А потом одели их в костюмы с галстуками.
Фигура по левую руку от папы заговорила многими голосами:
— Вы далеко зашли, уважаемый. Как будто и не помните нашего уговора.
Существо по правую руку продолжило, женским голосом, с громовыми раскатами на паузах и ударениях:
— Мы сдержали своё слово, а теперь вы поперёк договорённости идёте. Мальчик более вам не принадлежит,
Тот, что сидел посередине, закончил.
— Оставьте пустое. Идите домой. Вы сделали всё, что в ваших силах.
Но папа так просто не сдавался.
— Тогда зачем вы здесь собрались? Если всё предрешено и неизбежно, почему тогда вы пытаетесь меня остановить?
— Считайте, что из жалости, — сказал тот, что сидел слева, — вы, люди, сделали слишком много такого, чего вам по штату делать не положено.
— Я за всех людей не отвечаю, — ответил папа, — Мы цену заплатили и отступать не будем.
Фигуры за столом переглянулись. Сидевший посередине наклонил голову по-птичьи и произнёс:
— А зря.
Трое поднялись со стульев и шагнули вперёд.
— Мы мальчика поклялись не трогать. А насчёт вас, любезный, уговора не было.
— Договоришься с вами… — с досадой пробормотал папа, а сам из-под полы пиджака достал что-то квадратное.
В руке у него оказался прибор, собранный в корпусе транзисторного приёмника. Только вместо динамика была натянута чья-то кожа, с которой вразнобой смотрели две дюжины крошечных глаз, похожих на крысиные. Под динамиком читалась самодельная табличка с надписью:
ЭТА МАШИНА УБИВАЕТ ДЕМОНОВ.
— Откуда у тебя тератокласт? — взвыли фигуры.
— По чертежам собрал. Из журнала «Атеист-Деконструктор», — проворчал папа и взялся за тумблер.
— Но ты же сам не сможешь выйти к живым! — пророкотала одна из фигур.
— А не вы ли только что меня порешить собирались? — поинтересовался папа, — И вот ещё. Наш уговор всё ещё в силе. Узнаю, что с моим сыном что-то случилось — я сам вас найду. Или мне вам напомнить, что мы сделали с Яхве тридцатого октября шестьдесят первого года?
Фигуры переглянулись, помрачнели, вспыхнули ярким пламенем и исчезли. А на их месте оказались мама и Васютка.
Они ещё немного прошли и увидели огороженный стеллажами стол. За столом сидел высокий мужчина с длинными пальцами. Он точь-в-точь был похож на начальника автобусного вокзала. Только здесь ножниц не было, а было много толстых тетрадей, в которых мужчина шариковой ручкой писал самые разные числа.
Наконец, он отложил ручку в сторону и внимательно посмотрел на посетителей.
— Ну-с, — произнёс он, — И что вы имеете мне сказать?
— Я не бесчестил священных бегемотов Таурт, — отчеканил папа.
Мужчина скривился.
— Милейший, раз уж вы так далеко зашли, может обойдёмся без клоунады. Что вы от меня хотите.
— Дайте мне число! — потребовала мама.
Мужчина прищурился на один глаз.
— Число, которое вы просите, было удалено из реестра. Я не могу вам дать его. Вы ведь знаете, что такое обращение Макондо.
— Вы издеваетесь, да? — спросил Васютка.