Большой террор. Книга II
Шрифт:
Камков — его вызвали первым из двоих — был, очевидно, в двадцатых годах освобожден из заключения, но не позднее 1933 года попал в тюрьму опять. [614] На суде он показал, что слышал от других об осведомленности Бухарина насчет намерений эсеров, но добавил, что прямо свидетельствовать об этом не может. Он отрицал принятие каких-либо объединенных решений совместно левыми эсерами и левыми коммунистами. Твердость старого революционера опять привела в волнение Вышинского, и когда Бухарин попытался задать вопрос, прокурор взорвался: «Я прошу предложить обвиняемому Бухарину не вмешиваться в мои допрос. Я веду себя достаточно сдержанно, требую, чтобы и мой противник вел себя сдержанно». [615] Камков снова отклонил возможность совместных действий, и Вышинский прекратил допрос свидетеля, даже не упомянув о планах покушения на Ленина.
614
124. Ciliga, The Russian Enigma, p. 292.
615
125. «Дело
Карелин оказался более сговорчивым и подтвердил, что план убийства Ленина существовал. Он заговорил также о совершенно другом деле, о действительном покушении на Ленина 30 августа 1918 года. Это покушение было выполнено правой эсеркой Фанни Каплан. Карелин объявил, что на этом террористическом акте настаивал Бухарин и что его мнение было передано через левых эсеров.
Для подтверждения этого был вновь вызван Осинский. Он сказал, что слышал какие-то неопределенные слухи насчет того, что покушение Каплан вдохновлялось антиправительственной позицией левых, но заявил: «… персонально насчет Бухарина сказать ничего не могу».
Бухарин же все начисто отрицал.
Вышинский: Осинский дал объяснения.
Бухарин: Осинский сказал, что обо мне он ничего не может сказать. [616]
Опять Вышинский прямо взялся за Бухарина, пытаясь вынудить у него признание, что в 1918 году атмосфера в партии была так накалена, что убийство выглядело бы разумным. Бухарин это отрицал, а заодно повторно отверг свидетельские показания.
Вышинский: А почему говорят об этом и «левые» коммунисты, и «левые» эсеры, — все?
616
126. Там же, стр. 446.
Бухарин: Нет, это говорят не все: из двух «левых» эсеров только один. [617]
По другому обвинению Бухарин тоже заявил, что «абсолютно не согласен, я это категорически отрицаю», и на этом «категорическом отрицании» допрос Бухарина закончился.
В обвинительном заключении по делу «право-троцкистского блока» Яковлева, Манцев, Осинский, Камков и Карелин перечислены среди тех, чьи дела выделены в особое производство. Теперь даты смерти четырех из них стали известны официально. Камков умер в 1938 году, [618] в год процесса. Тем же 1938 годом датируется смерть Карелина. [619] Год смерти Осинского все тот же 1938, даже дата есть — 1 сентября. [620] Можно предполагать, что они были казнены после процесса за участие в том же гипотетическом плане убийства Ленина, по которому Карелин и Осинский оговаривали Бухарина. Яковлева, показания которой на суде были наиболее удовлетворительными, дожила почти до конца войны, до 1944 года. [621]
617
127. Там же, стр. 450.
618
128. См. XI съезд РКП[б], Стенограф, отчет, Москва, 1961, стр. 823-(биогр. справка).
619
129. См. Ленин, Собр. соч., т. 50, Москва, 1965, стр. 532 (биогр. справка).
620
130. См. «Советскую историческую энциклопедию», т. 10, Москва, 1967 (статья «Осинский»).
621
131. См. «Вопросы истории» № 6, 1967 («В.Н.Яковлева — борец за победу идей Великого Октября»).
ДЕЛА МЕДИЦИНСКИЕ
Утром 8 мврта 1938 года процесс дошел до самого ужасного и темного обвинения из всех, выдвинутых против «блока». На протяжении последующих двух дней главной темой допросов была система «медицинских убийств», якобы выполнявшихся по прямым распоряжениям Ягоды.
Выдвинуть обвинение в «медицинских убийствах» против участников оппозиции решено было, видимо, после того, как Наркомом внутренних дел стал Ежов. Планы НКВД впутать в дело профессора Плетнева восходят к декабрю 1936 года, но арестован он был, по-видимому, не раньше первой половины июня следующего года. По крайней мере «Правда» от 8 июня 1937 года пишет в настоящем времени, что «Плетнев занимает выборную должность» в обществе врачей. Доктора Левина арестовали в промежутке между смертью Орджоникидзе (тогда, в феврале 1937 года, его имя появилось в последний раз среди кремлевских врачей) и 12 июня 1937 года (когда в подобном же списке его имя уже не появилось). Секретарь покойного Горького Крючков подвергся нападкам в «Правде» от 17 мая вместе с другими литераторами, якобы связанными с Ягодой. Можно считать, что его арест состоялся около этой даты.
Помимо врачей, обвинявшихся на процессе, были названы еще двое «убийц» — доктор А. И. Виноградов из санчасти ОГПУ (см. Дело Бухарина, стр. 458), в отношении которого следствие было прекращено за смертью обвиняемого (см. там же, стр. 37), и начальник Лечсанупра Кремля до 1938 года Ходоровский, которого, видимо, не успели «подготовить» к суду. Годом его смерти назван 1940-й (cм. XI
На суде разбиралось четыре так называемых убийства. Первым, в мае 1934 года, был будто бы умерщвлен предшественник Ягоды на посту начальника ОГПУ Менжинский. Согласно официальной версии, Менжинского умертвил его любимый врач Казаков — по инструкциям, исходившим от доктора Левина. Потом, в том же месяце, был якобы уничтожен сын Горького Максим Пешков. Это убийство приписывалось Левину и профессору Плетневу. Следующей жертвой этих двоих стал, по обвинительному заключению, Куйбышев, и, наконец, они же погубили самого Горького.
Первым давал показания 68-летний доктор Левин. Он, дескать, вместе с Ягодой был организатором медицинских убийств. Роль Левина — его действительная роль — самое темное место во всем процессе. Ягода вряд ли стал бы вербовать постороннего врача на такое дело, как убийство по приказу, — но это соображение не относится к человеку, который с 1920 года «работал в штатной должности и в качестве консультанта санитарной части НКВД». [622] Левин работал с Дзержинским, Менжинским и Ягодой, так что можно определенно считать, что он пользовался в ОГПУ-НКВД не только медицинским авторитетом. По его собственным словам, «это было внимание со стороны руководителя такого органа, как ОГПУ. Я видел в этом определенное признание и доверие ко мне со стороны руководителя такого учреждения». [623] Он также чувствовал, что погибнет вместе с Ягодой. [624] Можно фактически считать Левина до известной степени членом того круга сотрудников Ягоды в НКВД, который в полном составе последовал за наркомом в камеры смертников.
622
132. «Дело Бухарина», стр. 480.
623
133. Там же, стр. 457.
624
134. См. там же, стр. 482.
Кроме того, Левин обронил на суде, что он стал говорить правду с «самого первого дня, как я вступил в тюрьму». [625] Если принять это на веру, то такое поведение настолько резко отличается от образа действий остальных беспартийных обвиняемых, что свидетельствует либо о высочайшей «дисциплинированности» Левина перед лицом НКВД, либо о некоей достоверности его признаний (опять-таки в отличие от большинства подсудимых).
В коротком перекрестном допросе Левина Бухарин спросил, не являлся ли доктор контрреволюционером и вредителем уже в 1918 году, после того, как большевики захватили власть, — спросил так, как будто речь шла о широко известном факте. [626] Вопрос Бухарина представляется не имеющим отношения к делу и даже могущим повредить делу всех подсудимых. Но если искать в нем особого намека, то намек может быть в том, что Левин из-за своего прошлого мог быть легко завербован ОГПУ и под угрозой разоблачений использован на любой работе.
625
135. «Дело Бухарина», стр. 485.
626
136. Там же, стр. 484.
Как мы знаем, Левин в каком-то смысле замешан в смерти Орджоникидзе. Его подпись, в числе других, стоит под фальсифицированным медицинским заключением о смерти Орджоникидзе в то время. Но если Левин и был вовлечен во все эти злодейские дела, то надо по справедливости отметить, что об этом очень мало кто знал. Видный советский дипломат Бармин полагал, что Левин был просто врачом, преданным своей профессии и ни в чем не замешанным. [627]
Левин дал образцовые показания о планировании и проведении так называемых медицинских убийств. Согласно его рассказу и показаниям других, было выполнено следующее:
627
137. Barmine, р. 207.
1. Казакову, доктору-шарлатану и любимцу Менжинского, приказали убить Менжинского чрезмерной дозой одного из «лизатов» собственного, казаковского, изготовления, дабы освободить пост начальника ОГПУ для Ягоды.
2. Убили Максима Пешкова в два этапа: сперва приказали секретарю Горького Крючкову напоить Пешкова пьяным и оставить в таком состоянии на садовой скамейке, «на холоде» (хотя был май); а затем, когда Пешков простудился, напустили на него Левина, Виноградова и Плетнева.
3. На прогулках с Горьким для него разжигали костры, которые он очень любил, хотя у писателя были слабые легкие, и костры плохо действовали на его здоровье; [628] возили Горького к его внучкам, когда те лежали с простудой, и тем самым заразили писателя, а потом отдали его в руки Левина и Плетнева.
628
138. Дословно Левин сказал так: «Горький любил огонь, пламя, и это было нами использовано. Для него разжигался костер, как раз после утомления Горького работой, собиралось все в кучу, срубленные сучья, разжигалось пламя. Горький стоял около этого костра, было жарко, и все это вредно действовало на его здоровье» (см. «Дело Бухарина», стр. 475).