БондиАнна. В Россию с любовью
Шрифт:
Путь не заканчивается, пока ты дышишь…
ДороГА, путь, извилистый и бесконечный, как река, на которую я смотрела.
— Откуда эта вода? — спросила я вдруг непонятно кого. Слова сорвались как будто против моей воли.
Я думала, мне ответит Виктор, но услышала незнакомый голос:
— С горы Кайлас.
Я обернулась, но не смогла разглядеть говорящего.
Обязательно туда поеду!
Моё тело переполняла любовь. Не к чему-то или кому-то конкретному, а ко всему сущему. Я была любовью и состояла
Рядом со мной кто-то сказал несколько слов на хинди. Я перевела взгляд и увидела старика, худого и почти обнажённого. Он сидел в стороне от костров и, как и я, смотрел на них с благоговением. Его тело прикрывала только грязная тряпка, обмотанная вокруг бёдер. На голове и плечах оседал пепел. У него не было никаких вещей, вообще ничего. Он жил на этой набережной и каждый день наблюдал за сотнями погребальных костров. Он спал, ел, встречал приливы, пребывал в ужасающей бедности, но при этом был абсолютно счастлив. Он был свободен, хоть и владел… Ничем.
Как это — обладать ничем? Освобождает это или даёт неподъёмную тяжесть?
Тогда я не знала, что скоро и мне придётся получить урок Вселенной с полным обнулением. Окунуться в него с головой. Через несколько лет у меня заберут абсолютно всё, даже имя.
Но сейчас я смотрела на Ганг и впитывала новые знания, ощущения, открытия. Эта река была одновременно и священная, и грязная. Осознав это, я вдруг остро почувствовала связь с Алексом. Находясь в тотальной любви, я перестала оценивать и осуждать его. Он был конченым человеком, но самым любимым. Я не выбирала его любить. Это было даровано свыше. После моего опыта в Варанаси тогда я перестала видеть монгольский сон.
В НЛП есть такая техника — диссоциации. Она основана на том, что ты как будто отстраиваешься от реальности: представляешь, что смотришь фильм о том, что с тобой происходит. А потом — фильм о том, как смотришь фильм. И так всё дальше и дальше. Подумав об Алексе, я словно улетела. Из этого места, из своего тела, из мира.
Я вдруг ощутила, как вращается Земля. Люди умирают, просыпаются, рождаются, влюбляются, договариваются, тонут, спасаются, становятся президентами, теряют посты, пишут книги, читают… Я всё это увидела разом. А потом перевела взгляд на огонь, и остался только он.
Вдруг я оказалась в прошлом. В том моменте, когда мы с Алексом дали друг другу наши тайные имена: Банджики и Анджики.
А ведь это были индийские имена! Случайно ли?
Костёр догорал. Когда всё закончилось, останки бросили в реку. Пока я с трепетом смотрела на это, Виктор сказал:
— Иногда в Ганге плавают не до конца сгоревшие трупы.
— А прах? — спросила я, не отводя глаз от процессии. — Разве он не окутал весь этот город незримой плёнкой?
— Окутал, и уже давно, — кивнул Виктор. — Поэтому и город мёртвых. Буквально. Тут повсюду частички миллионов сожжённых людей.
Я даже кивнуть не могла. Я была и в шоке, и в ужасе, и в экстазе.
Поздней ночью мы вернулись
Как будто специально выбрали самый дорогой отель, чтобы увидеть контраст.
Я вспомнила голого старика на берегу. Была ли я сейчас более счастливой, чем он? Не могла сказать с уверенностью.
На следующий день Виктор повёз меня в пригород Варанаси — Сарнатх. Это место в сорока минутах езды от города мёртвых было одной из самых значимых буддийских святынь в мире.
Согласно преданиям, именно здесь Будда произнёс первое учение своим пяти последователям. До этого он много лет находился в изгнании, никому ничего не говорил, не преподал ни единого урока. В этом месте, которое сейчас ещё называли Оленьим парком, Будда просветлел и осуществил «поворот Колеса учения» — прочёл первую проповедь, в которой разъяснил «четыре благородных истины».
Пока мы ехали, Виктор рассказал мне интересную вещь. Есть такая теория: когда человек получает от Вселенной мудрость — он стремится стать отшельником. Просто не может больше сосуществовать с людьми. Он как сосуд, полный до краёв. И одиночество для него — высшая благость.
Как в древности рождались новые города, страны, культуры? Есть интересная гипотеза, что всё новое было создано отшельниками. Теми самыми сосудами, наполненными до краёв неким знанием. Такой человек отделялся от общины, уходил далеко, строил жилище и жил в уединении. А потом к нему начинали приходить люди. Сначала кто-то один — он становился проводником. Узнавал о мудрости отшельника и рассказывал о ней своим соплеменникам. Потом приходили первые десять человек, пятьдесят, сто… Они строили деревню. Город. Позже из этого города могло вырасти целое государство. Так рождались цивилизации.
Будда тоже был отшельником. А потом основал религию абсолютного добра. Здесь. Возможно, прямо на этом самом месте.
Проведя там почти весь день, я захотела посидеть прямо на траве под руинами ступы Дхармараджика [13] . Виктор не возражал. Он даже высказал идею, что именно на этом кусочке земли на Будду и могло снизойти просветление. Я улыбнулась, но не сочла это за шутку. Я уже знала, что всё возможно.
— У тебя есть бумага и ручка? — неожиданно спросила я.
13
Дхармараджа — индуистское божество смерти и правосудия.
Виктор поискал во внутреннем кармане пиджака и достал небольшой листочек с ручкой. Он понял, что мне нужно уединиться. Поднялся и сказал, что ещё прогуляется. Я благодарно кивнула и уверила, что буду на этом самом месте, когда он вернётся. Как только его шаги стихли, я закрыла глаза и погрузилась в себя.
Сложно сказать, сколько я просидела. Из самой глубины пришла одна фраза: «Ты только живи!» Эта фраза предназначалась Алексу.
Открыв глаза, я расправила на коленях листок бумаги и стала писать: